Любовь на спор

В самом низу живота ощущались сладкие судороги предвкушения большего, заставляя елозить по креслу в поисках более удобной позы. Тело хотело продолжения, предательски отзываясь даже на прикосновение пальцев к губам. И самое удобное место сейчас, где мне хотелось оказаться – это как минимум мужские  колени. Этот поцелуй словно превратил мозги в кисель, такой же тягучий и растекающийся.

Я потерла виски, делая несколько глубоких вдохов и выдохов. Хватит. Для него я лишь одна из многих. И эта показная страсть и нежность, и даже корзинка с чудесными цветами, такая изящная, как раз в моем вкусе, лишь средство в достижении цели.

Я давно вышла из того возраста, когда еще целы и прочно сидят на носу розовые очки, те самые, через которые так удобно и безопасно смотреть на мир вокруг. Они разбились в тот день, когда я приехала домой с похорон. И стоя перед дверью отцовского кабинета, услышала его разговор с начальником охраны. Когда узнала все то, что планировалось скрыть от нежных девичьих ушек.

Когда собрала все свои вещи и в тот же день уехала из дома. Сначала к подруге, потом в общежитие. И больше не вернулась в этот склеп, похоронив в тот день и первого мужчину, и прошлую себя.

На столе громко зазвонил телефон, выталкивая меня из коробки с воспоминаниями, куда казалось, я залезла с головой.

Звонила Вика. С неожиданной и неприятной новостью. Отец достал из рукава очередной козырь, опередив меня на шаг. Как фокусник с большим черным цилиндром, из которого после голубей всегда достается ушастый кролик, потом гирлянда, и кажется, что уже все. Цилиндр пуст. Но нет, на дне еще остались шары и разноцветные конфетти.

Меня всегда поражала эта его особенность.

Я положила трубку. Чувствуя, как мысленно падаю в пропасть. После того, как долго карабкалась, стесав руки до крови, устав как собака, надеясь на то, что остался последний рывок и цель, наконец, будет достигнута. Как проносится в голове вся жизнь, и тело летит вниз, предварительно услышав звонкий щелчок.

А человек отстегнувший карабин страховки ни кто иной, как мой родной отец.

Я усмехнулась, покачав головой. Этот контракт был мне нужен. Даже нет, не так. ОЧЕНЬ  нужен. Потому что если не сейчас, то, скорее всего никогда. Это был тот самый шанс, который дается редко, и требует всех приложения всех сил и возможностей.

- Инга Станиславовна, - в кабинет зашла уже успевшая вернуться Вера, - тут новый вариант контракта с немцами, с поправкой.

Как ответственный и успевающий везде работник, Верочка была в курсе всех дел. И само собой, контракт с немцами не был исключением.

Она стояла, перелистывая кипу бумажек в руках, словно не зная с чего начать. Да, отец всегда умел вводить людей в ступор своим поступками. Так что поведение девушки мне было очень и очень понятно.

- Говори, Вера, - я хотела услышать это еще раз, чтобы окончательно выдворить из подсознания еще сидевшую где-то на задворках надежду на родительскую безусловную любовь и доверие.

Ведь этот человек отлично понимал, что делает. И скорее всего, просчитал несколько вариантов моих возможных действий.

- Это условие, которое невозможно отклонить, - Вера выглядела потерянной, - там пункт об обязательном выполнении.

Я прекрасно знала, что это за пункт.

Представитель нашей организации, то есть я, должен быть семейным человеком.

Проще говоря, я не смогу подписать ни одну бумажку, даже если это будет выгодно для обеих сторон. Пока буду оставаться в положении незамужней женщины. Не знаю как, но этот человек обыграл меня.

- На выполнение которого дан только месяц, - голосом обреченного на вечное изгнание добавила я.

Вера удивленно вскинула глаза: - да, а откуда Вы…

- Вера, мы обе знаем, кто организовал это условие, – я набрала номер отца, - и этот человек не всегда играет по правилам.

Он ответил не сразу, словно давая понять, кто именно здесь хозяин положения. А кто останется всего лишь маленькой девочкой, пусть даже считающей иначе.

- Да, Инга, я слушаю, - интересно, что должно произойти, чтобы этот всегда одинаково ровный и безжизненный голос изменил интонации.

- Зачем? – я знала, что он поймет, о чем идет речь, - сломать меня, как куклу? Тебе не надоело?

- Не понимаю, о чем ты, - все тем же спокойным тоном прозвучало в трубке.

- Ну да, конечно, - я вздохнула, проглатывая боль от мысли, что где-то в мире есть родители, действительно любящие своих детей, - извини, что побеспокоила.

Я с силой швырнула трубку на стол. Вера тихо спросила: - кофе?

И получив утвердительный ответ, выскочила в коридор.

Кофе тут не поможет. Здесь нужно кое-что  посерьезнее, желательно с таким градусом, чтобы после двух стаканов мозги полностью потеряли способность не только соображать, но и  вообще думать. Отключиться и забыть. Чтобы в груди не ломило так. Собственные родители. Я сделала глубокий вдох.

- Вот, свежий, - Вера поправляла задравшуюся от быстрого бега юбку. Я улыбнулась. Потому, что наверное весь офис слышал, как она скачет по коридору со скоростью молодой газели.

- Спасибо, - я высыпала сахар и задумчиво начала размешивать его.