Любовь на спор

Ничего не рассказала о дочери, все эти годы скрывая ее. Не то, чтобы я был таким из себя ярым папашей, жаждущим возиться с маленьким ребенком. Но сам факт.

Как будто мало было того, что меня просто выперли отовсюду, не давая ни малейшей возможности задержаться в этом городе…Великий и Ужасный…да, бывшая жена была права.

Если бы не Антон, так вовремя позвавший меня к себе, в Штаты, мести бы мне улицы сейчас. Потому что ни на одну другую  должность меня не взяли бы.

Я автоматически полез в карман за сигаретой. Твою мать. Стоп. Ведь бросил. А так сильно захотелось затянуться, выпустить вместе с дымом из легких весь тот яд, которым отравили меня Никольские.

Значит, дочь. Это хорошо. На этом можно сыграть потрясающую мелодию, растягивая то струны  терпения старшего Никольского, то играя нервами его рыжеволосой дочери. Интересно, какая она. Изменилась, наверное.

Тогда, три года назад она даже не сызволила поговорить с ним, прислав лишь адвоката. Высокого долговязого зануду, с целым портфелем документов, которые нужно было подписать.

Я задумчиво бродил по магазину, вспоминая, чего там говорила Машка, когда мы парковались на стоянке. Моя сестра была похожа на маленький колобок. Хотя живот не мешал ей передвигаться с хорошей такой скоростью. Я то и дело видел мелькавшую между стеллажей черную голову. Волосы Маша теперь собирала в маленький забавный пучок на затылке, напоминая мне ее, Ингу.

- Кирилл, я же просила, - укоризненно покачала головой сестра, остановившись около меня на минуту, - посмотри спиртное.

Да, точно, я как раз двигался в сторону алкоголя, когда вспомнил про подслушанный в кафе разговор.

Моя дочь. Ну что же, лед тронулся, господа. Кто не спрятался, я не виноват…

Я снял с верхней полки три бутылки из темного стекла с яркой этикеткой и надписью на английском и пошел догонять Машку, уже толкающую тяжеленную тележку к кассам. Твою мать, эта женщина когда-нибудь остановится в своем стремлении успеть все и везде?

- Маш, ты с ума сошла, - я мягко отодвинул сестру в сторону, - мне Егор голову оторвет…и будет прав, между прочим…

Маруська улыбнулась и погладила руками живот: - Ох, опять пихается моя детка…

- Ну вот, даже дочка тебе выговор делает, - я обнял маленькую фигурку, - идем вон туда, там очереди нет…

Инга

Мы столкнулись на парковке.

Я задумалась и почти налетела на тяжелую тележку с кучей пакетов. А повернувшись, чтобы извиниться, увидела голубые глаза со знакомым чуть насмешливым выражением.

Это был он. Кирилл. С другой стрижкой, теперь виски были сбриты под ноль, оставляя сверху немного больше волос. Щетина на подбородке, немного уставшее лицо с морщинкой между бровей. Упрямо сжатые как всегда губы, четкая линия подбородка. От этих таких знакомых деталей внутри появилась противная слабость, колени предательски дрогнули, и у  меня перехватило дыхание. Заставляя сердце колотиться от ребра, с силой разгоняя по венам кровь, словно через силу выталкивая из легких воздух.

« Он никогда не любил тебя, моя маленькая глупая девочка »

В голове продолжали звучать слова отца. Без остановки, одни и те же, как будто зависшая пластинка от патефона….

« Это был лишь спор, извини »

Перед глазами проносились эти три года, мелькая кадрами, как быстро промотанный фильм. История моей жизни. Без него.

Четкие, врезавшиеся в память, картинки…Сначала на фото, а после наяву…Заспанное лицо Кирилла, обвивающие его с двух сторон руки девушек…И падающее в самый низ сердце, так и оставшееся там, в пропасти, на самом ее дне, разбитое в хлам…

Вздыхающая мама, без слов, одним своим видом произносящая такое предсказуемое: - Мы предупреждали…а ты не слушала…

Укоризненный взгляд отца и эти омерзительные в своей правоте слова :- «моя маленькая глупая девочка »

И боль внутри, которую не унять ничем, даже самыми дорогими болеутоляющими. Она поселилась там, глубоко в сердце, с каждым днем становясь все сильнее, разрушая мои жизненные приоритеты, разбивая надежды и мечты …Раз за разом проживая тот день, с ненужными уже никому подробностями.

Развод. И дни после того, как поставила свою подпись на заявлении, которое отцовский юрист сразу же унес с собой. Кирилла я тогда так и не увидела.

Длинные, тянущиеся, как переваренный кисель, дни. Наполняющие безразличием и отчаянием все внутри до предела. Тогда мне казалось, что я тону в болоте внутренней боли, и в эту воронку затягивает все сильнее, не оставляя ни малейшего шанса на спасение…или падаю в глубокую бездонную пропасть, чувствуя как выбивает при ударе о камни остатки жизненных сил вместе с костями и мышцами, круша все одновременно. И  из этой пропасти я не выберусь никогда. Да и незачем.

Изумление в глазах Аллы, которая притащила мне тест из аптеки, и дрожь во всем теле, когда поняла причину тошноты.

Беременность. И слабую искорку надежды. Потому что внутри меня рос  маленький  человечек, ради которого стоило жить.