Любовь навылет

Федя был одет в грязные шорты и серую растянутую майку. Рельефная грудь блестела от пота, плечи бугрились мускулами. Даша смущённо отвела взгляд и протянула жёлтую папку. Федя заглянул внутрь, бегло пролистал бумаги и повторил с прежней интонацией:

— Спасибо. Я завтра собирался съездить, но хорошо, что вы привезли. Сэкономили мне время и нервы.

Даша поняла, что надо или прощаться, или начинать разговор. Стоять в прихожей и молчать не было смысла.

— Вы меня помните? — спросила она.

— Помню. Вы расспрашивали Матвея, как он чуть не угробил пассажиров. Вместе со мной.

Даша посмотрела на Федю и встретила твёрдый уверенный взгляд красивых голубых глаз. Фотографии пилотов с такими глазами печатали в бортовых журналах, пассажиры неизменно приходили в восторг. В Китае белокурого красавца-великана будут носить на руках.

— Это хорошо, что вы меня помните… — и замолчала.

Федя переступил босыми ногами по влажному линолеуму и сказал:

— Ни чая, ни кофе у меня нет, могу предложить газированной воды. Хотите?

— Да, очень хочу.

Они прошли на кухню и сели за стол. Фрамуги были открыты, на подоконнике стояли «Мистер Мускул» и рулон бумажных полотенец. С улицы доносились автомобильные гудки и весёлые крики с детской площадки. Наверное, Федя мыл окна до прихода Даши. Она выпила залпом стакан холодной газировки и сказала:

— Мне Матвей рассказал, почему вы остановили самолёт и ударили его в вестибюле.

— Ну и что?

— Мне хочется услышать эту историю от вас.

— Зачем? Если Матвей всё вам рассказал, то мне нечего добавить.

— Есть одна вещь, которую он не может объяснить.

— Какая?

— Почему вы так отреагировали на обычное прикосновение? Он же не за жопу вас ущипнул.

— Меня особо не ущипнёшь, я и зубы могу выбить, — Федя немного помолчал и добавил: — Не то что шестнадцатилетний пацан.

Последний пазл встал на своё место. Даша не удержалась от горькой усмешки.

36. Агрессивный гомофоб

Как легко всё получилось! Как будто правда устала скрываться и сама явила себя миру. Не пришлось копаться в подробностях, переводить тему с Оленева на Эдика Усольцева, взывать к былой дружбе и давить на больные мозоли.

— Эдик сказал, что Матвей к нему приставал?

Федя закусил губу и кивнул.

— И вы поверили?

— А почему я не должен был ему поверить? Я его давно знаю, практически с детства. Я очень уважаю его родителей, часто бывал у них дома, его отец научил меня летать. А в последние годы Эдуард Ильич работает в аэропорту диспетчером. Зачем ему врать? Назовите хотя бы одну причину.

Он так напористо это произносил, словно пытался убедить в своей правоте не Дашу, а кого-то другого. Например, себя.

— Он прямо перед рейсом вам это рассказал?

— Да, перед самым вылетом. Мы встретились на перроне, и он сказал, что Матвей не просто так со мной дружит. Что он положил на меня глаз и попытается… — Федя нервно кашлянул и сделал большой глоток из бутылки, — меня трахнуть. Эдик видел в бинокль, как он меня охмурял, и решил предупредить, потому что сам побывал в такой ситуации.

— Матвей его охмурял?

— Да, втёрся в доверие и предложил кое-что сделать… — Федя с трудом подбирал подходящие слова. — Кое-что, что мужчина не должен делать с мальчиком. Для Эдика это стало шоком. Он потом лечился у психолога и не смог поступить в лётное училище.

Даша чуть не скрипнула зубами от злости.

— Вы дружили с Матвеем много лет и знали его лучше всех! Вы летали с ним, ездили на рыбалку и ходили в сауну. Вы несколько месяцев жили у него дома! Неужели вы действительно поверили, что он приставал к сыну своих друзей? К толстому рыжему школьнику?

Федя вскинулся:

— Да, поверил! Потому что…

Он замолчал, его скулы покрылись яркими пятнами, как от внезапного приступа сильнейшей аллергии. Даша ждала. Федя сцепил пальцы в замок и положил руки на стол, словно выстраивая между ними символическую стену. Губы его были крепко сжаты. Он явно не собирался продолжать свой рассказ. Даша затаила дыхание и медленно, очень медленно протянула руку. Коснулась побелевших от напряжения пальцев:

— Расскажите мне правду, — попросила она.

Он шумно вздохнул и отвернул голову, словно его прожигал её мягкий просительный взгляд. Его профиль был так же великолепен, как и всё остальное, но выражение лица внушало ужас: по скулам перекатывались желваки, подбородок выдвинулся вперёд.

— Федя, я прошу вас! Вы не представляете, как Матвей страдает, не зная, почему вы так резко отреагировали на обычное прикосновение. В том, что произошло, он винит себя. Он сказал: «Каким дерьмом надо быть, чтобы лучший друг решил, что ты его домогаешься, а любимая жена сделала аборт?». Он разочаровался в любви и дружбе. Он больше ничего не хочет, кроме самолётов, — Даша потрясла Федины руки, добиваясь, чтобы он на неё посмотрел. — А я люблю его! Я знаю, что он не хотел вас… — она проглотила слово «трахнуть», — оскорбить. И я точно знаю, что он не приставал к Эдику.

— Откуда вы можете это знать? Эдик сам мне рассказал.

— А мне три дня назад он рассказал совершенно другое.

И Федя глянул на неё. Она продолжила, мешая факты и догадки: