Любовь (не) делится на три (СИ)

— Для удовольствия, — его пальцы смыкаются на моей шее. Вижу расширенные зрачки, слышу тяжелое прерывистое дыхание. Вадим одержим мной. И от этого осознания меня накрывает. Срываюсь. Сама подаюсь вперед, чтобы его поцеловать, вернее, впиться в его губы своими.

Он прижимает меня к стене. Не хватает воздуха, но я полностью отдаюсь этому сумасшедшему поцелую, сводящему с ума. Он опускает ладонь, подхватывая меня под ягодицы, и я тут же запрокидываю ногу ему на бедро, притягиваю к себе. Мне мало нашего контакта, хочу еще ближе, еще больше.

Ощущаю его твердость, внушительный размер. Нужно избавиться от одежды, рядом с ним слишком жарко.

— Я взял бы тебя прямо здесь. Но не хочу лишаться возможности как следует тебя наказать.

— За что? — нетерпеливо трусь об него, чтобы показать, как сильно мое желание. Слова о наказании эхом отзываются в сознании, но не отдаю себе отчет. Слишком хочу получить от него все, что предложит.

Вадим отрывает меня от пола, не выпуская из рук игрушки. Мы перемещаемся в сторону спальни, продолжая целоваться. Мои пальцы попутно стягивают с него рубашку. Пусть делает что угодно. Мне нужно скорее добраться до его тела.

Суржевский на ощупь находит постель, и мы падаем на высокий матрас. Рубашка улетает куда-то в угол. Опускаю руку, чтобы нащупать молнию на брюках. Но не получаю желаемого. Вадим выбирается из-под меня и включает ночник, чтобы мы могли видеть друг друга. Мой взгляд скользит по плечам вниз, сосредотачивается на мощной груди, прессе. Пожираю глазами идеальное тело. Нужно избавить его от брюк как можно скорее и наказать его первой. Сладко наказать. Тянусь, но он перехватывает мои руки. На его лице играет довольная, загадочная улыбка.

— Раздевайся, Адель. Ты слишком плохо себя вела.

***

— По-моему, из нас двоих именно ты вел себя хуже, — выдыхаю ему в лицо. Мое положение незавидное: запястья зажаты в его хватке, а грудь вздымается от волнения и прерывистого дыхания. Я больше не хочу обманываться и откладывать неизбежное. Возможно, если позволю себе отдаться ему, после этого станет легче. Перегорит, угаснет… все, как всегда.

— Кошечка показывает зубки? — Вадим двигается вплотную, не давая мне ни единого шанса на побег.

— Да, и еще у меня есть когти, для особенных случаев.

Суржевский освобождает одну руку, чтобы провести пальцами по моей шее. А затем делает то, чего я не ожидаю: убирает волосы в сторону и ловко надевает чокер-ошейник. Возмущенно дергаюсь, но он держит меня, теперь я в прямом смысле в его власти.

— Что ты себе позволяешь? — вместо злости, в голосе звучит возбуждение. Вадим прекрасно видит меня насквозь. И как бы я не оправдывала свою реакцию на этого мужчину воздержанием, меня настолько заводит его игра, что усидеть на месте становится все сложнее.

— Если будешь сопротивляться, затяну туже, — обещает Вадим, потягивая чокер на себя, тем самым приближая мое лицо и губы. — Быстро раздевайся. Хочу, чтобы на тебе остался только он, — дергает за ошейник. — Хотя… Трусики тоже оставь. Я сам их с тебя сниму.

23

Отдав приказ, встает с постели и с нетерпением смотрит на меня. А я так и сижу, не зная, как себя вести. Глупо провожу рукой по кожаному ошейнику. Такого со мной еще никто не делал…

— Считаю до трех. Затем количество ударов по твоей красивой попке будет расти в прогрессии, пропорционально времени, потраченному на раздумья, — вкрадчиво обещает, подкрепляя слова взмахом плетки. Опускаю глаза. — Один.

Вздрагиваю, когда кожаные ремешки проходят совсем рядом около меня, задевая матрас. — Два.

— Вадим…

— Три…

— Я не уверена…

— Четыре. Торопись, иначе завтра не сможешь сидеть. Пять.

Облизывает губы, переминается с ноги на ногу. Вижу, как он хочет меня, чувствую его на расстоянии. Шесть. Считаю сама. Неужели отшлепает этим устройством? Семь. Черт, а если это больно?! Вскакиваю с постели, поспешно стягивая футболку. Наверное, стоило обнажаться перед ним более эротично, но в моей голове только цифры. Восемь.

— Я раздеваюсь, перестань считать! — хриплю.

— Живее. Снимай шорты и ложись на живот.

Ох.

— А если я откажусь? — дрожащими руками хватаюсь за резинку и немного приспускаю шортики, предоставляя его взгляду кусочек кружевных танго.

Суржевский не выдерживает: делает быстрый шаг ко мне и проводит кисточкой по животу. Она кажется обманчиво мягкой, и кожа покрывается мурашками.

— Ты не сможешь отказаться от такого. Да… Я так и думал, — заставляет меня вскрикнуть, резко запуская пальцы мне в трусики. Он абсолютно прав: там все готово к его визиту. Хочется перехватить его руку, взмолиться о разрядке. Быстрой, стремительной. Я согласна на любые условия.

— Вадим, пожалуйста… — издаю хриплый стон, когда он сжимает мой сосок второй рукой. Виляю бедрами, пытаясь поймать его пальцы. Но Суржевский освобождает меня также внезапно.

— На живот.

Судорожно выдыхаю. Может быть, он позволит мне кончить, если я буду послушной?

Переступаю через кусок ткани, остаюсь в одних кружевах. Как велел Вадим. Набираю в легкие побольше воздуха и ложусь. Хорошо, что он позволил мне остаться в танго. Иначе я сгорела бы со стыда.