Любовь (не) делится на три (СИ)

— Положи руки под голову. Так будет удобнее, — мягко говорит он, поглаживая меня по спине. Послушно следую его совету. — Молодец. Ноги шире, — надавливает на бедра, разводя их. Горячие ладони скользят по нежной коже, массируют, обманчиво стараются расслабить, отвлечь. Но я знаю, что это лишь игра, хитрость. Суржевский в любой момент может сорваться. И от этого становится только жарче.

— Хорошая девочка, послушная, — шепчет он, растирая мои ягодицы. А затем резко дергает за кружево и ткань с треском рвется в его руках.

— Это были любимые… — разочарованно вздыхаю.

— Куплю тебе новые. Какие пожелаешь, — обхватывает мою талию и заставляет согнуть ноги. Выгнуться, предоставить ему полный доступ.

— Что ты задумал?!

Чувствую прохладу. Кажется, Вадим не просто так разминал мои ягодицы.

— Расслабься. Обещаю, что будет приятно. Только сначала немного потерпи.

Слышу, как выдавливает из тюбика смазку, и до меня доходит его план. Резко сжимаю бедра.

— Я не готова!

— Готова, кошечка. Даже очень, — Вадим не знает слова нет. Его влажные пальцы начинают активно массировать мою попку, гель растекается, покалывает, еще сильнее возбуждая. Меня трясет, страх и похоть сливается в одно неконтролируемое желание. Я сама приподнимаю бедра, снова раскрывая их для него. Суржевский больше не медлит. Запускает несколько пальцев, растягивая меня, подготавливая к пробке. И кажется, я сама уже готова его попросить. — Быстрее, пожалуйста… — цепляюсь за простыню непослушными пальцами, извиваюсь в его руках. Я почти готова кончить. — Еще чуть-чуть, поглубже.

— Малышка. Вот так, — он что-то делает, не понимаю, ориентируюсь на ощущения. Вздрагиваю, как только внутренней поверхности бедра касается мягкий мех хвоста. Это очень необычно и чувственно,— Тебе комфортно?

Двигаюсь, привыкаю. Он продолжает надавливать на пробку, и я выдыхаю стон. Меня распирает изнутри. Но это еще не все, Вадим проталкивает глубже, компенсируя давление мягким поглаживаением низа живота. Дергаюсь, хватаю губами воздух, и меня накрывает первым оргазмом.

Вадим ловит меня за ошейник. Нежно, без жестокости, не давая упасть. Я таю в его руках, дрожу, истекаю. Мне нужно еще больше.

— Прошу, продолжай, —шепчу в полубреду, желая пройти этот путь до конца и испытать все грани удовольствия.

***

Вадим

Аделина борется с собой, даже лежа на моей постели, раздетая и стонущая от ласк. Она почему-то все никак не хочет смириться с тем, что в ее жизни появился новый мужчина. Ее воспитание или предубежденность о верности до гроба единственному, слишком сильно загоняет ее, становится проблемой. Не дает расслабиться и отпустить ситуацию, довериться мне. Хотя абсолютно точно вижу, как сильно ее возбуждает все, что я делаю с ней. Она горячая, мокрая и… напуганная реакцией своего тела на мои ласки.

А меня раздирает изнутри чувство, что девушка, которую я хочу себе полностью, может думать о другом! Ходит с ним на консультации к семейному психологу, черт возьми! Да, может быть, она до сих пор его любит и представляет на моем месте?!

Нежность, с которой я только что гладил ее бедра, уступает место жгучей ярости.

— Прошу, продолжай, — она стонет мне в губы, закрыв глаза. Неужели сейчас она думает о нем?!

— Признайся, что хочешь только меня, — запускаю пальцы в ее волосы, наматываю на кулак и тяну на себя. Грубее, чем следовало, но не могу ничего с собой поделать. Я до чертиков ее ревную! Буду ревновать всегда, пока не стану уверен, что Игорь и вся его семья держится от нее подальше. — Адель! — рычу, хватая плетку и провожу ремешками по ее бархатной коже. Она раскрывается и приподнимает задницу, нетерпеливо виляет ей. Этот лисий хвост, до одури заводит. Представляю, какая она тесная и крышу рвет окончательно. Придерживаю ее под животом и размахиваюсь. Плетка рассекает воздух, и моя девочка вскрикивает. Ее крик отрезвляет. Вижу следы на нежной коже. Я не собирался причинять ей боль. Хотел лишь добавить остроты, получить полную власть над ее телом.

—Прости, кошечка… я не хотел... — прихожу в себя, покрывая поцелуями раскрасневшуюся кожу на ягодицах. Адель молчит, пугает меня. Натянутая струна, не шевелится, дышит через раз. Осторожно переворачиваю ее на спину, но она не хочет смотреть мне в глаза. — Я причинил тебе боль?

— Отпусти меня, Вадим. Мы перешли черту, — произносит бесцветным голосом.

— Твою мать, — злюсь на собственную глупость и слабость. Хочется отлупить себя этой плеткой так, чтобы мозги встали на место. Адель расценивает мою реакцию как бешенство и уползает в угол кровати, обхватывает себя руками. Ей страшно, вижу по глазам и защитной позе. Она сжалась в комок.

Мне становится дико от того, насколько плохо я себя повел по отношению к девушке, которая въелась мне под кожу. С любимыми так себя не ведут. Я почти сломал ее, хрупкую малышку, которая боится доверять, но старается это сделать. И как теперь мне доказать, что я не изверг и не садист?..