Любовь не обсуждается

Я медленно опустилась. Скорее бы закончился этот долбаный день!

– Целуй.

– Ты издеваешься? – я задрала лицо, смотря на него снизу вверх.

– Целуй, пока не передумал и не заставил отсосать.

Для меня это была какая-то несовместимая с реальностью дикость! Оказывается, Стас у них божий одуванчик! А я-то на него наехала как на последнего отморозка.

Черт!

Я опустилась к его туфлям, каким-то нереально чистым, как будто он по воздуху в них ходит, и прислонилась к носкам губами. Пофиг на собственную самооценку. Я надеюсь больше никогда в жизни не видеть этого придурка. А сама под дулом пистолета никому не скажу!

– Пару минут не выходи отсюда. Я уведу Ника.

И парень вышел, оставив меня в туалете в унизительной позе.

Кто такой Ник?

Я встала и тщательно мыла руки с мылом, потом лицо, шею, смывая с себя его прикосновения. Взяла зубную щетку, чтобы стереть вкус его ботинок на губах.

Ненавижу! Всех до единого!

Я не думала, что, обламывая первокурсника Стаса, мелкого мажорчика, который только дорвался до студенческой жизни, влипну в неприятности с его семьей.

Да, он обещал, угрожал, орал мне в спину, что я сильно пожалею, что не на того наехала. Но орут все! А я была рада, что смогла показать зарвавшемуся студенту его место. Девчонки смотрели на меня как на своего героя. До меня никто ничего не решался сказать Стасу. Ведь у него ПА-ПА!

Кто его папа, я не знала и знать не хотела. Мне вообще знакомства с дядей хватило.

Семья дебилов и уродов!

Может, Ник – папа? Ну нет… Ну не может же взрослый человек быть таким же козлом, как сын и брат?

Или может?

Я поморщилась, чувствуя, как щиплет рану на щеке. Сейчас возьму у Гельки ключ от комнаты и обработаю перекисью.

Прошло минут десять с момента как отсюда ушел тот псих, поэтому я спускалась без всякого страха. К тому же музыка возобновилась, ребята снова отрывались на вечеринке, а вот мое настроение было испорчено безвозвратно.

До Гельки я не дошла.

Увидела ее сидящей в углу на диване, страшно напряженной, с округлившимися от ужаса глазами.

– Гель, дай ключ…

– Беги! – ненормально заорала она, а я даже дернуться не успела.

Сзади кто-то схватил меня за волосы и намотал на кулак.

– Пойдем поговорим, – раздался холодный глубокий голос, от которого внутри все завибрировало.

Это и есть Ник? Но псих же обещал, что все уладит!

Через секунду я увидела холеное лицо взрослого серьезного мужчины. В жизни бы не подумала, что он способен на подобный поступок, если бы не висела у него в руке на собственных волосах.

– Ирина Нестерова?

– Да… Отпустите.

– Успеешь.

Он швырнул меня за спину не глядя, и я угодила между двух амбалов, которых не заметила, когда спускалась с лестницы. Как? Ну как их можно было не заметить?!

До меня только сейчас начало доходить, что вечеринка как-то странно проходит – все сидят по скамейкам и подоконникам, не пьют, не курят и не танцуют. Словно пришел физрук и рассадил их перед тем, как начать истязать физическими упражнениями.

Только в данном конкретном случае физруку нужна была только я, чтобы растянуть меня на шпагат.

– Ты Ник? – спросила я на ходу в широкую спину мужчины.

И тут же получила затрещину от амбала:

– Не тыкай ему, соска.

Я заткнулась, а этот урод в костюме даже не повернулся. Значит, бить меня разрешается. Плохо.

– Я же с парнем договорилась! Что завтра попрошу у Стаса прощение. Правда! Он вам не сказал?

Вырваться от амбалов не получалось, как только я начинала крутиться, они выворачивали руки, что я сразу оказывалась на грани обморока перед болью. У трех черных машин с мигалками мы остановилось, и меня наконец-то отпустили.

Легче не стало. Стояла промозглая осень, когда по ночам уже морозило. А выволокли меня в одной короткой юбке и футболке-безрукавке.

Мужик дошел до машины и повернулся ко мне.

– Я не посылал к тебе никаких парней. Договариваться будешь со мной.

– Кто вы?

– Никита Сергеевич Тобольский, отец Станислава.

Ник. Странно, я думала, Ник – это сокращение от Николая.

– Я уже договорилась с вашим братом, – еще раз попыталась объяснить я.

– Это твои проблемы. Значит придется прощение просить дважды, – спокойно проговорил Никита.

Он вообще не напрягался и не напрягал голоса, каждый раз приходилось вслушиваться в то, что он говорит.

Мне терять уже было нечего. Я замерзала. Обхватила себя руками и попыталась ответить, не клацая зубами.

– Хорошо, попрошу у него прощения два раза.

– Не у него. У меня.

Я с удивлением посмотрела на взрослого дядьку, немного шалея, как можно быть таким большим и таким… отбитым, что ли?

– Вы серьезно? А у вас то за что? Я вам ничего не сделала!

– У тебя бы и не получилось, но ты меня достала через сына. Сын – моя семья и мое самое слабое место. И ты, мелкая вша, ударила по самому незащищенному месту. Вот чтобы никому больше не пришло в голову воспитывать моего сына, я на твоем примере покажу, что с ними будет.

– Я его не воспи…

– Заткнись.

Зубы все же клацнули, когда у меня от холода свело челюсть.

– Завтра ты попросишь у Стаса прощения. По этому вопросу к брату никаких претензий. А вечером придешь по вот этому адресу и отработаешь по полной.