Любовь не с первого взгляда

Камеристка и камердинер играли примерно одинаково. Только камеристка предпочитала проводить сложные комбинации конями, а камердинер — ферзём. Именно в связи с этим обыкновением они уже на четвёртой совместной партии ввели свои коррективы в правила игры: камеристка считалась проигравшей, если потеряла обоих коней, а камердинер — если потерял ферзя. Судьба королей в этой игре была безразлична, и порою они играли с открытым шахом, даже не замечая его.

— Покажет, — веско заверил камердинер, двигая слона в атаку.

— Ни за что, — решительно отвечала камеристка, делая вид, что защищается пешкой, но на деле открывая дорогу для дальнейших действий своему ферзю.

— Покажет! — тоном «дело решённое» возразил камердинер, разгадав уловку и прикрыв путь своей пешкой.

— Она никому и никогда! — покачала головой камеристка, лихо выдвигая любимого коня — с красивыми прожилками на правой стороне морды.

— А ему — покажет! — с нажимом упёрся камердинер, пытаясь окружить коня своими фигурами.

— Ему — тем более не покажет! — упёрлась в ответ камеристка, делая вид, что озабочена судьбой своего коня, а на деле пытаясь приманить на него ферзя соперника.

Спор не имел решения и продолжался с утра. Спорили на то, покажет королева или нет супругу свои рисунки. Каждый «болел» за своего: камердинер верил, что Канлар добьётся такого жеста доверия, а камеристка считала, что Кая будет стоять до последнего и не сдаст этих позиций.

В разгар третьей партии вернулся из министерства Канлар.

— Её величество у себя? — поинтересовался он, кивая в сторону анфилады.

— В спальне, ваше величество, сейчас доложу, — присела в реверансе камеристка, бросила беглый, но цепкий взгляд на доску — камердинер никогда не мухлевал, но привычка была сильнее, — и убежала звать королеву.

Канлар с интересом взглянул на доску:

— Ого, да тебе шах, дружище, — покачал он головой.

Камердинер махнул рукой:

— А, это неважно, мы на другое играем.

Канлару стало ужасно любопытно, на что такое «другое» можно играть в шахматы, но расспросить он не успел, так как вернувшаяся Кати сказала, что королева сейчас выйдет.

После этого она невозмутимо вернулась к партии — все фигуры и впрямь честно стояли на месте — а Канлар прошёл в кабинет, где и столкнулся с выходящей из спальни королевой.

— А, вот и вы! — радостно улыбнулась она, протягивая ему руку для поцелуя.

— Се-Ньяр меня чрезвычайно выручил, — отрапортовал Канлар, целуя руку и тут же замечая: — О, вы рисовали?

Кая не была слишком аккуратна в этом искусстве, поэтому её ладони щедро измазывались краской, в этот раз — в основном красной.

— Да, немного, — небрежно ответила она, отворачиваясь.

Где-то двумя комнатами ближе к выходу камеристка и камердинер вытянули шеи и навострили уши, надеясь разрешить свой спор.

К их разочарованию, Канлар заметил, что тема королеве неприятна, и не стал продолжать разговор.

Вместо этого он предпочёл любоваться ею — она была в том же красном платье, что и вчера. Её выбор был обусловлен двумя причинами: во-первых, платье отлично сработало, во-вторых, если менять домашнее платье каждое утро, он ещё, чего доброго, подумает, что она кокетничает и хочет ему понравиться.

Несмотря на то, что Кае, в самом деле, хотелось и кокетничать, и нравиться, она почему-то видела в самих этих желаниях нечто унизительное для своего королевского достоинства, поэтому скорее бы дала себе отрезать руку, чем призналась бы в них.

Повисла немного неловкая пауза. Канлар просто стоял, держал её за руку и смотрел на неё, и она никак не могла понять, что означает то выражение, с которым он смотрит.

— Кажется… — начал было Канлар, но тут же замолчал.

Королева сделала вопросительный жест бровями.

Канлар замялся.

Под впечатлением от чувств, которые он в этот момент испытывал, он чуть не сказал ей вслух: «Кажется, я влюблён в вас», но отчего-то не смог.

Целый комплекс переживаний — смущение, страх, стыд — захватили его, и он промолчал.

— Кажется, хорошее время для чая, — сухо выкрутился он, отпуская её руку.

Королева не поняла, чем вызвана перемена в его настроении, и приказала подать чай.

Спустя пять минут томительного и крайне напряжённого чаепития Кая не выдержала:

— Какие-то проблемы в министерстве? — аккуратно спросила она.

— Что? — удивился Канлар. — Нет, что вы, — и прежде, чем королева успела уточнить, с чем связана его напряжённость, принялся делиться новостями и забавными случаями со своего совещания.

Мысли его, впрочем, пребывали далеко от темы разговора. Выходило, чем больше он думал о своём отношении к Кае, тем больше убеждался в том, чтобы считать себя влюблённым.

Канлар был их тех невыносимых людей, которые определяют, влюблены они или нет, посредством длительных аналитических размышлений над тем, что можно было бы посчитать признаками влюблённости.

Обнаружив в себе полный комплект признаков, которые он привык считать любовью, Канлар впал в замешательство. Почему-то ему показалось это катастрофичным.