Любовь нужна всем

Мама была привычно говорлива: «А ты знаешь? Соседи-то отдали сына в Суворовское училище! Нет, ну представь себе, в наше время, и в Суворовское! И представь себе, ту развратницу из последнего дома по улице, муж-таки застукал. Кто-то подсказал в нужный момент. Такая сцена была! Вся улица как зрительный зал!» И, конечно, английский, куда же без него!

– Ты готовилась, Илоночка!

– Конечно, мама, – по традиции ответила Илона, – обязательно. А сама подумала, какой тут английский, когда мысли только о другом.

– Надо, доченька, осталось восемь дней всего. Последний рывок, ты сдашь, с твоим уровнем, топить тебя не будут, но и повода дать нельзя. Чтоб этот английский у тебя от зубов отлетал. И МГИМО у нас в кармане тогда.

«У нас, – отметила Илона, – да, у нас». Кто она в этом доме? Что ей принадлежит? Только тело её, и время, и то лишь когда родителей нет. Но английскую грамматику Илона клала рядом с собой и хватала, стоило маме приоткрыть дверь в комнату. Тогда она, держа в руках учебник, начинала уныло повторять фразовые глаголы – то, в чём чувствовала себя наименее уверенно, логика этих конструкций от неё ускользала – «take aside, take along, take through, take over» или «be cut off, feel cut off» и так далее. Мама слушала с довольной миной и, не желая беспокоить дочь, бесшумно закрывала за собой. Илона, откладывала повторение в сторону, включала магнитофонную запись фонетических упражнений и уносилась мыслями совсем в другую сторону.

По несколько раз в день выходила «проветриться», но крайней точкой прогулки становился второй от дома телефон-автомат. Звонила Никите и, если он заставала его дома, подолгу оставалась в кабинке. Она задавала ему бессмысленные вопросы, слушала его бессмысленные ответы, вкушала его приятный, бархатистый голос и почти ощущала его физическое присутствие. Один раз удалось встретиться, они чуть ли не полдня провели вместе, прохаживались в обнимку в Крылатском, сидели на скамейке сперва в парке, потом посреди какого-то двора, целовались как сумасшедшие, она проводила ладонью по его лицу и глубоко вдыхала воздух, который нёс его запахи, её переполняло желание, но ничего, кроме скамеек им не светило в тот день. Да и время прогулки определяла мама, Илона просрочила, опоздала, придумала что-то в своё оправдание – ссора с ней перед экзаменом не входила в планы. Существовала надежда, что на выходные родители опять укатят на дачу, отец рвался туда, но Александра Евгеньевна заявила, что Илоночке осталось три дня и надлежит ей помочь, нельзя пускать дело на самотёк, а то она будет плохо питаться, не высыпаться и придёт поступать с полным нервным истощением. В общем, ничего не получилось. Скорее бы уж экзамен.

15

Виктор Сергеевич повёз Илону в институт. Поехали на своей машине, водителя уступил заму, неудобно его загружать поездками по личным надобностям. На работе сообщил, что полдня его не будет, ни собраний, ни совещаний не ожидалось, поэтому отлучился без труда. А показаться следовало, по телефону Вершинин по своему обыкновению был скользкий как угорь, и Виктор Сергеевич посчитал необходимым навестить бывшего коллегу. Очень не хотелось лицезреть его оплывшее от жира лицо, следить за маленькими бегающими глазками и, более всего, пожимать мягкую, потную руку. Не хотелось, но ничего не попишешь, иначе всё может пойти кувырком и напрасными окажутся и визиты, и отданные дельцу от мидовского образования деньги. Руку всегда надлежит держать на контроле, особенно в последний, решающий момент. Этот жизненный урок Виктор Сергеевич усвоил чётко.

Если папа Илоны несколько нервничал, что было заметно, то она сама держалась на удивление спокойно, лишь возбуждена больше обычного. Её возбуждала малейшая деталь, малейшее происшествие. То, что обычно не привлекало её внимания, становилось важным и заметным: бабуля, бегущая за уходящим автобусом, лихач на старых «жигулях», обогнавший их «восьмёрку». Виктор Сергеевич посматривал время от времени на дочь и не мог взять в толк: таким образом волнение выходило наружу или она, как раз наоборот, стремилась показать, что спокойна и её мысли вовсе не поглощены предстоящим испытанием.

В здание родителей не пускали, но Виктор Сергеевич предъявил всемогущее внешторговское удостоверение. В коридоре перед экзаменационными аудиториями они расстались. «Ну, ни пуха, ни пера! – пожелал он дочке, – всё будет путём. Иди сразу, так лучше, меньше нервотрёпки». Она в ответ лишь согласно кивнула, а её отец держал путь к кабинету Вершинина.