Любовь, обман и бриллианты.

– Когда мы вернулись домой, – продолжала ровным голосом Светлана, – Оля сказала, что ей надо ещё куда-то съездить и что мы с ней можем не скоро увидеться. Я тогда ничего не поняла. Спрашивала её всё время, не нужна ли вам помощь. Она отвечала, что не нужна. Потом она заплакала. Я думала, что по вас… Полезла ко мне целоваться… Я тоже отчего-то заплакала… А вечером к нам пришли домой из уголовного розыска. Поинтересовались, знаю ли я вас. Я ответила, что знаю, и спросила, в каком вы морге. Они удивились, причём тут морг. Я сказала, что раз вы убиты, то должны же где-то лежать. Они спросили, когда я видела вас в последний раз. Я сначала не хотела им ничего говорить, но они настаивали, и, в конце концов, вытянули из меня всё.

Я подумал, что из меня они "вытянули всё" гораздо быстрее. Хотя, зная упрямство этих сестричек, стражам закона можно только посочувствовать. Впрочем, им ещё повезло, что они имели дело со старшей сестрицей, а не с младшей.

Дальше Светлана рассказала, что, распрощавшись с Ольгой у дома, больше её не видела и узнала о том, что та уехала за границу, только сегодня утром, когда сестра позвонила ей почему-то из Венеции, а совсем не из Вены.

Пока мы добирались до моего дома, я вслушивался в голос Светланы и, не переставая, корил себя. Наверное, это было предательством с моей стороны, но, когда я был с Ольгой, то почти забывал о Светлане, а, будучи со Светланой, мало думал об Ольге. Стыдно сказать, но это так. Хотя боль за Ольгу меня не покидала. И пока я думал о том, что она так далеко, одна, может быть, подвергается опасности или в чём-то нуждается, сердце моё сжималось.

Во дворе, рядом с моим подъездом действительно стояла запертая и малость побитая "восьмёрка". Мы поднялись в квартиру.

Первое, что я увидел, была огромная сумка в прихожей – та самая, которую Ольга когда-то в спешке собирала. Я предложил девушке раздеться и прошёл на кухню. А там, рядом с телефоном красовался Ольгин автоответчик с запиской на нём. Я узнал листок из изящной записной книжки Ольги и с интересом прочитал в меру разборчивые каракули, которые она набросала, по всей видимости, в большой спешке.

"Сашуля! Прости меня ещё раз. Я сегодня улетаю. Надеюсь, что у тебя всё в порядке. Автоответчик оставляю тебе на память, а мои вещи отдай свете – тебе они ни к чему. Не бросай её. Ты ей очень нравишься, только она застенчивая и скрывает это от тебя. А ты бы видел, как она рыдала, узнав о твоей смерти. Не удивляйся, она тебе всё расскажет. С ней тебе будет спокойней, чем со мной. Может быть, ты даже отучишь её врать, только будь с ней построже, но тоже в меру. Вообще, вы подходите друг другу. Я это сразу поняла, как только увидела вас вместе здесь, на кухне. Так что будьте счастливы. Целую вас обоих. Не скучайте и не думайте обо мне очень уж плохо. У тебя в холодильнике бутылка шампанского – выпейте за ваше счастье. И пожелайте мне удачи. Оля.

P.S. Светик! Шубки – тебе. Береги Шурика".

Я протянул записку Светлане и открыл холодильник. Там действительно лежала бутылка шампанского. Но моё внимание привлекла не она, а ярко-красный отпечаток губ на дверце морозилки. Я её открыл и за древней банкой тушёнки увидел кусок окаменевшего сыра. Это обстоятельство меня заинтересовало – зачем Ольге понадобилось класть мой сыр в морозилку? Вытащив его, я увидел ещё какой-то пакет. Достав и пакет, я заметил немного покрасневшей после чтения записки Светлане:

– Ваша сестра обожает делать сюрпризы.

Девица гордо вскинула головку и посмотрела на меня нехорошим, по определению её бабушки, взглядом, спросив ледяным голосом:

– Надеюсь, вы не воспринимаете всю эту ахинею всерьёз? – бросила она на стол смятую записку своей любимой сестрёнки.

– Конечно, не воспринимаю, – успокоил я её, разворачивая загадочный свёрток, и уставился на распечатанную пачку отечественных купюр, несколько пар серёжек, кольца и ещё какие-то брошки. Ольгины права и документы на машину были завёрнуты ещё в одну записку.

"Саша, эти деньги твои, как компенсация за доставленные тебе неприятности. Драгоценности – Свете. Пусть не думает, что я собираюсь ограбить родную сестру. Это только часть того, что было в шкатулке. Остальное пока полежит у меня – сохранней будет. Права – тоже ей. Водить она умеет, а прав нет. Надеюсь, этих денег вам хватит, чтобы начать совместную жизнь. Целую ещё раз, ваша О.".

Я протянул записку разглядывающей серёжки Светлане. Прочитав её и снова покраснев, она тихонько прошептала:

– Мерзавка.

– Может, она не такая уж мерзавка? – внимательно посмотрел я на девушку.

Немного помолчав, избегая моего взгляда и не поднимая головы, Светлана спросила вполне нормальным голосом:

– Саша, неужели ты простишь её за то, что оказался из-за неё в тюрьме?

– Благодаря ей я прожил захватывающую неделю и теперь имею возможность слушать самый завораживающий голос в мире. Ночь в тюрьме стоит этого.

А что я мог ещё сказать? Я всегда говорю правду.

Ну или почти всегда.

14.