Любовь, опрокинувшая троны

– Одумайся, боярин! – вместо обычных в таких случаях оскорблений внезапно предложили воеводе. – Отрекись от Бориски-изменника, истинному государю присягни! С нами бог и правда! Присяге и предкам своим изменяешь, боярин! В аду гореть придется!

– Это мы еще посмотрим, кто первый загорится! – Петр Федорович повернул коня и поскакал к своим сотням.

Он насчитал на стенах и в башнях никак не меньше сотни стволов. А значит, взять крепость с ходу не получится.

Когда у защитников всего десять-пятнадцать стрелков да пара тюфяков, тогда да – можно пушки сразу перед воротами поставить, залпом створки вынести да внутрь конной лавой ворваться. Из стволов огненных точно стрелять невозможно, заряжаются они долго. За время таковой атаки пищальщики человек десять-пятнадцать поранят, тем потери и обойдутся.

Когда пищалей больше сотни, стрелки перебьют пушкарей еще прежде, нежели те успеют к залпу изготовиться. Да и из атакующих частой пальбой половину покалечат. Картечью по лаве стрелять – точности особой не требуется. Только заряжать успевай…

Разумеется, устоять супротив шеститысячной армии с большим пушечным нарядом у крепости все едино никаких шансов не имелось. Однако правильная осада, с рытьем сап, строительством укрытий для осадных батарей и установкой тынов на опасных направлениях займет никак не меньше полумесяца. Да еще нужно угловые башни разбить, дабы лишить защитников возможности безопасно стрелять по атакующим. На это еще две-три недели потратится.

Похоже, на ближайший месяц царская рать застряла накрепко.

– Игнат Ярославович, возьми полусотню, обойди Кромы и там, за крепостью встань, дабы никто ни подойти, ни выйти не смог, – подъехав к боярским детям, распорядился воевода. – Тебе же, Замятня Иванович, повелеваю с сотней напротив ворот укрепиться. Остальные за мной!

Назначив сотников на места, боярин Басманов с малой охраной медленно двинулся вокруг крепости, выбирая места для пушечных батарей. Может статься, дальние укрепления окажутся слабее привратных? Тогда есть прямой смысл ломать их, а не ворота. Рубить помосты, придвигать к валу, делать пролом в стене и атаковать, давя защитников числом и умением…

15 февраля 1605 года

Крепость Кромы, лагерь царской армии

Для осаждающих крепость ратников этот день начался задолго до рассвета – еще в сумерках с бревенчатой стены упали вниз сплетенные из конского волоса веревки, и по ним спустились до вала четыре десятка казаков, скатились далее, в неглубокий ров, перебежали на другую сторону. В тот же час опустился бревенчатый мост, растворились ворота, дружный залп полусотни пищалей разнес в щепы выставленный напротив тын, и в атаку с грозным ревом ринулись десятки воинов в кольчугах и куяках, сжимающие в руках длинные пики.

В заслоне стояло, пожалуй что, вдвое больше боярских детей, но они, завернувшись в плащи, кемарили в ожидании смены, оружие держали под рукой, а не в руках и в эту пасмурную ночь с лениво падающим снегом не ожидали ничего особенного. Пушечный грохот, падающая на голову щепа, вопли бегущих с оружием наперевес врагов застали их врасплох. И боярские дети откатились, тоже крича спросонок, размахивая саблями и пытаясь понять, что происходит.

Чтобы прийти в себя, служивым хватило считаных минут. Они сомкнули ряды, выставили щиты, опустили копья, направив острия рогатин на толпу в темных кафтанах.

– Что, что случилось?! – Разбуженный грохотом близкой пальбы, воевода Петр Басманов вскочил, схватился за бахтерец. Но тут же понял, что надевать броню выйдет слишком долго, и потому быстро опоясался, нахлобучил лисий треух, накинул крытый сукном горностаевый плащ и выбежал из палатки.

В лагере царила беготня, толчея, со стороны крепости слышался стук, звон железа. Петр Федорович, положив руку на рукоять сабли, быстро зашагал туда, оглядываясь по сторонам.

Очень быстро стало ясно, что показавшаяся поначалу беспорядочной суета имела вполне разумную цель. Холопы, спавшие кто где смог устроиться, иные у друзей или просто собутыльников, бежали к своим хозяевам. Отдыхавшие в своих палатках бояре расхватывали оружие, спешили к родичам. Семьи и рода сходились к соседям и землякам, под общее знамя, искали командиров, сбивались плечом к плечу. Прямо на глазах сонная людская масса превращалась в готовые к правильному бою сотни и полки.

– Знай наших! Больше не сунетесь! Только покажись еще, басурмане!

Воевода остановился возле разбитого тына, склонил голову набок:

– Кто тут ныне старший? Что случилось?

– Дмитриевцы вылазку надумали учинить! – вышел к нему могучий воин в кольчуге панцирного плетения, поверх которой лежала окладистая черная борода. – Но мы их всех разом обратно в короб загнали…

– А-а-а-а!!! – Истошный вопль чуть в стороне, сопровождаемый площадной бранью, заставил их повернуть головы и кинуться к пушечной батарее.