Любовь с первого взгляда

К своему стыду, она еще даже не думала о своих соседях, о том, что им скажет. Но, конечно, ей придется найти объяснение, она будет примерным пациентом и повинуется всем указаниям доктора. Она справится со своими чувствами к Донни – и тому, что узнала о нем, – сама.

– Я правда имел в виду то, что сказал раньше. Я не хочу доставить тебе никаких неудобств. Или кому-то из соседей. Я ответственный человек. Рациональный.

Он сказал это так, будто очень хотел в это верить. Будто у него была причина сомневаться, хотя за то время, что она его знала, он проявлял оба этих качества. Например, миска с кипятком была вполне рациональным решением. Пить больше воды – вполне ответственное решение.

Лицо у нее вспыхнуло от воспоминаний: коварный план в стиле «хлеб да соль», цветочные венки, бумажки со стихами, имейлы репортерам, плач из-за котят и пускание слюней на этого бедного многострадального парня. Она казалась себе самым безответственным и непрактичным человеком в мире.

– Я знаю, – сказала она. – Извини меня за… все. За еду, за поэзию. Я прекращу это. И статью отменю, обещаю.

Он долгое время молчал, а затем сказал, мягко, как прежде:

– К слову о твоем саботаже, он недурно продуман, Нора. Я даже буду скучать.

Ей пришлось закусить губу, чтобы не заплакать. Может быть, противоотечное вызвало у нее симптомы ПМС? Да, это точно лекарство, решила она (очень нерационально).

Обогнув кровать, он подошел к ней и взял стакан воды.

– Я налью воды перед уходом. А еще тебе надо выпить таблетки. Но лучше сделать это во время завтрака.

– Нет, все хорошо, – ответила она слишком быстро, наконец найдя в себе силы приподняться. – Тебе не нужно ничего больше делать. Я начну готовиться к дню. Жаворонок, все дела.

Он поставил стакан с водой – как завершающую точку в разговоре.

– Точно?

– Абсолютно точно. Мне гораздо лучше.

«Ложь, – подумала она. – Тебе гораздо хуже. Совершенно точно хуже».

– Хорошо, тогда… – Он замолчал, кажется обдумывая все, что собирался сказать. – Увидимся, – договорил он, прямо как в их первый золотой час.

Он развернулся к выходу, и она замерла в ожидании. Она точно еще не собиралась вставать. Четыре утра пусть идут к черту. Ей надоело. Она ляжет, как только услышит хлопок входной двери, и проспит так долго, как сможет.

Но он не ушел.

Развернулся и протянул руку.

Она недоуменно моргнула, посмотрев на нее, потом на Уилла. Он что, хотел пожать ей руку на прощание? Вроде дежурного «до свидания» или странного джентльменского соглашения, которое напомнит ей не выдумывать, как еще разрушить его собственность? Честно говоря, после всего разговора этот жест был вполне оскорбительным, и ей не хотелось отвечать.

Но, чтобы покончить с этим, она вложила свою ладонь в его.

Однако не такого рукопожатия он хотел.

Соприкоснувшись с ней, он повернул ладонь, обвивая ее руку теплыми сильными пальцами, прямо как тогда в квартире Донни, когда он не дал ей упасть. Она знала: он слышал ее резкий вздох, но надеялась, что Уилл не заметил, как исступленно застучало ее сердце в ответ на это касание, эту близость. Даже с забитым носом Нора чувствовала исходящий от него запах сна, ее простыней и чего-то еще, чистого и пряного. Не думая, она приблизила к их сцепленным рукам лицо.

Он наклонился и поцеловал ее в лоб. Нежно, сладко и как-то печально.

Прощаясь.

И все же эти секунды стали лучшим лекарством. Она почувствовала – а не услышала, – как он бормочет что-то у ее кожи, но не успела спросить, как он выпрямился и отпустил ее.

В этот раз, повернувшись к выходу, он не передумал.

Глава 10

Он не видел ее уже две недели и два дня.

Не то чтобы он считал.

Но считал.

Он смотрел на стопку документов, в которых весь день что-то писал: наполовину заполненные данные пациентов, которых принял за смену. Наброски были частью работы или, по крайней мере, частью его способа работать. Для других они бы ничего не значили, но он прекрасно понимал их, садясь делать записи в свободную минуту или в конце смены. Например, запись вроде «стаканчик с пудингом» означала, что женщина в третьей палате, упавшая в обморок, когда ее дочь играла на пианино, съела немного предложенного шоколадного пудинга перед тем, как сказать Уиллу, что у нее побаливает челюсть, «но, правда, совсем немного», так что именно челюсть навела его на мысль назначить исследование на инфаркт миокарда. Так что, увидев словосочетание «стаканчик с пудингом», он каким-то образом мог вспомнить всю историю болезни.

Однако сегодня – сидя на неудобном стуле за захламленным столом посреди отделения неотложной помощи, – он сам с трудом разбирал свои заметки, негодуя, почему его мозг тормозит и не может сосредоточиться, не может вспомнить, что означает фраза «история с носками / хомяк???», особенно учитывая, что за последние две недели и два дня его разум был занят всевозможными глупостями, ненужными воспоминаниями, мыслями о Донни, маме и больше всего о Норе.

О Норе и о том, что он сделал в утро их последней встречи.