Любовь с первого взгляда

Но через несколько мгновений он выпрямился, убрал руки и потянулся к ее рукам. Аккуратно расцепил их и прокашлялся.

– Дверь открыта, – произнес он тихо, отступив назад.

Ей стало не по себе от того, как он это сказал, но она решила не обращать на это внимания, потому что держать их встречи в секрете изначально было ее решением.

– Мне все равно, – ответила она, хотя собиралась сказать немного другое, но подумала, что плавно подойдет к этому.

Он не ответил, продолжая опустошать ведро. Нора огляделась – Мэриан была права, в квартире довольно чисто. И все же она спросила:

– Хочешь, я помогу? А потом можем пойти куда-нибудь, поужинать или… – Она замолкла, осененная мыслью, которая может исправить всю эту ситуацию с фотографией. – Мы можем поехать к тебе.

Они этого еще не делали, даже когда начали выбираться за пределы Нориной квартиры. Не то чтобы у Уилла были с этим какие-то проблемы, да и Нора не особо рвалась в его дом, – просто этого еще не случилось. А теперь, казалось, время самое подходящее. Подальше отсюда и наедине друг с другом – возможно, это именно то, что ему нужно.

– Думаю, я поеду в клинику, если это займет не весь день.

Он не смотрела на нее, произнося это, но, закончив, поставил флакон с пульверизатором и потер лицо, тяжело вздыхая.

– Прости, – сказал он.

– Все правда в порядке. Я понимаю, что для тебя это был неприятный сюрприз. Очень болезненный.

Он тихо выдохнул, издав смешок, но совсем невеселый.

– Не в порядке, – произнес он настойчиво, но потом исправился: – Не должно быть. Фотография хорошая.

Нора сглотнула. Ему не нравилось говорить о родителях, это было ясно из тех немногих разговоров, когда о них заходила речь. Но вдруг Норе показалось, что если Уилл не поговорит с ней о родителях, то ей вовсе не удастся открыть ему, почему она так радовалась его приходу.

Ей не удастся выбрать его для себя.

– Да, я знаю, но… не знаю. То, что они говорили, когда увидели снимок. – Голос ее ненамеренно вздрогнул на последнем слове. Это не было вопросом. Просто она… запуталась.

– Они не сказали ничего плохого. Мои родители были молодыми. И влюбленными. Это я сказал то, чего не должен был, про мемориал. Они были хорошими людьми.

Нора поджала губы, расстроенная. Не столько им, сколько за него.

– Я верю, что были, – сказала она, хотя на самом деле не верила. – Но, кажется, они вели себя довольно безразлично. Так что, думаю, ты имеешь право злиться на них.

– Но я не злюсь, – произнес он с настойчивым убеждением в голосе. – Не злился, уже давно. Такими они были людьми, и я пережил это много лет назад. Едва ли вспоминал о них, пока… – Он замолчал.

– Пока Донни не умер, – закончила она за него, снова разозлившись на бывшего соседа. Нельзя, конечно, жалеть о том, что последняя воля Донни привела Уилла в ее жизнь, но ей был невыносим тот факт, что унаследованная квартира принесла ему столько боли.

– Нет, – сказал он, опустив взгляд. – Пока я не встретил тебя.

Она уставилась на него, удивленно моргнув. По спине пробежали мурашки.

– Не понимаю, о чем ты.

Он потряс склоненной головой, упершись руками в столешницу. Знакомая поза.

– О нас с тобой. О том, чем мы здесь занимаемся.

– А чем мы здесь занимаемся?

Ужасная длинная пауза, он снова мотнул головой.

– Не знаю, Нора. Но, думаю, это слишком.

– Слишком что?

Повисшая тревога перешла во что-то другое… еще жестче и более оборонительное. Не важно, что изменилось между ними, эта замкнутость была ей знакома. Она несколько недель воевала с Уиллом Стерлингом, ругалась с ним и поругается снова, если так они смогут все выяснить.

Она постучала пальцем по столешнице.

– Посмотри на меня.

Он поднял голову, и ей показалось, он делает то же, что и с фотографией. Смотрит прямо на нее и мимо нее, как бы расфокусировав взгляд.

– Я к тому, что все стало довольно серьезно, и я… – Он убрал руки со столешницы и сунул в карманы. – Я не хочу ничего серьезного. Никогда не хотел. Раньше, с ремонтом у тебя в квартире и…

– И сексом? – спросила она, резко, обвинительно и, наверное, слишком громко. Ди бы гордилась ею, подумала Нора. Ведь его слова очень ее ранили. Ничего серьезного? Ничего серьезного, когда он увидел ее шестнадцать лет назад? Когда она только почувствовала, что это судьба? Когда решила сказать ему…

– Я не это имел в виду. – Он разочарованно потер лоб. – Я не про… Слушай, Нора. Мне не стоит сейчас ничего говорить. Я сам не свой.

– Это всего лишь фото, – отрезала она и сразу же пожалела, но не только потому, что он поморщился. И не потому, что она не понимала в полной мере, что для него значило это фото. А потому, что вела себя как худшая в мире лицемерка. Вспомнить сушилку из ванной. И лампу, на которую она сегодня пялилась целый час! Да кто она такая, чтобы осуждать его за слишком эмоциональную реакцию на памятную вещь, когда у нее самой вся квартира забита ими и она ни в коем случае не хотела избавляться от них?