Любовь убитой Снегурочки

На том и расстались, на всякий случай обменявшись номерами телефонов. Тамара услышала, как за Егором закрыли входную дверь, а через минуту он уже выходил из подъездной двери на улицу. Привлекая его внимание, Тамара включила-выключила дальний свет. Получилось, конечно, шиворот-навыворот, потому что машина стояла задом. Но Егору этого хватило, чтобы он узнал свою «ласточку». Подошел, открыл дверь, выразительно посмотрел на Тамару. Она тоже ответила ему только взглядом. Виноватым, естественно. Егор укоризненно вздохнул:

– Ну вот что с тобой делать? Ладно, дома разберемся. А пока двигайся, давай.

Тамара охотно вернулась на пассажирское сиденье: пусть садится за руль и сам выезжает как знает на своем чудище из того просвета, в который она его загнала. Впрочем, Егор справился с этой задачей на удивление легко. И даже, вопреки своей привычке, разговаривая при этом с Тамарой:

– В общем, я уверен, Том, что этот Макс не соврал. Ты же все слышала, да? Но пока не очень поздно, мы еще успеваем устроить ему последнюю проверочку.

– Какую?

– Пока мы с ним болтали, я успел его незаметно пару раз сфотографировать. Вот и хочу еще сегодня заехать к Оксаниной соседке. Показать ей это фото, чтобы она мне сказала, тот ли это Макс, с которым Оксана встречалась в последние дни, или нет.

– А это мысль! – одобрила Тамара. – Мне такая, честно говоря, в голову не пришла. А ведь если выяснится, что это не он, то вполне может быть, что кто-то заранее собирался его подставить. Или даже не подставить, а так, прикрыться им на всякий пожарный случай: машину угнали именно у него, и Оксанин любовник мог намеренно назваться его именем. Особенно если у этих жуликов все было заранее распланировано и он завязал знакомство с Оксаной лишь затем, чтобы через нее подобраться потом ко мне. Понятно теперь, что Оксанка в этом тоже была замешана – об этом говорит ее ложь про больную ногу. Но ведь он мог ее и вслепую использовать. И мог специально чужим именем назваться, чтобы не светить свое настоящее.

– Мог! Если только это и в самом деле был не наш Макс и если, по совпадению, Оксанин приятель не оказался его тезкой…

– Вот сейчас и узнаем. Если не все, то кое-что хотя бы, – сказал Егор спустя какое-то время, притормаживая возле дома Оксаны. По привычке взглянул на окна и сразу безошибочно определил: – Соседка дома. Не спит.

– Это хорошо, – рассеянно ответила Тамара, разглядывая тротуар под этими окнами: ей вдруг пришло на ум, что сюда должна была упасть Оксана. Упасть и разбиться насмерть.

– Окна ее квартиры выходят на обе стороны дома, так что выпала она с тыльной стороны, а не здесь. – Егор сразу понял, о чем она думает, и поспешил успокоить. Потом вышел из машины, но придержал дверцу, не торопясь уходить. – Я постараюсь вернуться как можно быстрее, Том. Туда и обратно.

– Ладно, ключи тогда можешь не оставлять. – Тамару слова Егора действительно немного успокоили, так что она даже сумела ответить ему подобием шутки.

– Да нет, отчего же, – сказал вдруг он.

Но не успела Тамара удивиться, как он добавил:

– Ключи от почтового ящика устроят? Потому что все остальные ты увидишь только тогда, когда старших слушаться начнешь.

Не найдя, что на это ответить, Тамара просто показала ему язык. А потом проводила взглядом до подъезда. Говорил он с ней вроде бы строго, но вот глаза выдавали его с головой. Этот его взгляд вселил в Тамару уверенность, что даже если бы она его машину разбила, то ей и тогда все сошло бы с рук. Расстроился бы, да, но не рассердился бы на нее ни за что. Потому что, похоже, и правда любит. А такие, как он, готовы бывают все простить любимому человеку.

Тамара вдруг поймала себя на мысли, что ей хотелось бы взглянуть на Егора в роли отца. Со стороны, конечно, но хотелось бы. Потому что отцом он будет наверняка очень хорошим. Такой, как он, сумеет своих долгожданных ребятишек и накормить, и одеть, и развлечь. И, с его-то характером наверняка даже голоса на них никогда не повысит. Будет добрым и терпеливым, что бы они там ни отмачивали, эти сорванцы. Тамаре вдруг представились две, отчего-то непременно светлые и кучерявые, головенки, мальчик и девочка, друг за дружкой гоняющиеся по гостиной, вокруг стола. Вот Егор наклоняется и сгребает одного прямо на бегу своими могучими руками и вскидывает его, визжащего и хохочущего, под потолок. А второй останавливается и кричит, протягивая руки: «Папа, и я! И меня тоже!»