Любовь уходит в полночь

– Нет. Это и мой ребёнок тоже, – отрезал он. Серые глаза беспрерывно буравили её.

Алисса едва не задохнулась от возмущения.

– Этого ребёнка вообще не должно было быть! Я же пила таблетки! Никто – ни ты, ни я – не планировал детей! Я сказала тебе честно и прямо, что не хочу становиться матерью, Маркус! Если ты так уж жаждал стать отцом, то почему остался со мной?!

– Если хочешь знать, я тоже не планировал отцовство, – ответил он. – И рядом с тобой мне было бы всё равно, есть у нас дети или нет.

– Тогда почему же ты…

– Этот ребёнок уже есть, Алисса, – терпеливо, словно малому дитя, объяснил он. – Так уж вышло. И я это принял. Я готов к нему. А ты не хочешь принять.

– Да, и всё потому, что он мне не нужен! – с гневным вызовом отозвалась она. – Ты что, меня не слышишь? Я не хочу детей и точка! Я не собираюсь менять свою жизнь! Меня устраивает то, что есть! Я не хочу ни о ком заботиться, не хочу подстраивать свою жизнь под другого человека, не хочу жертвовать своим здоровьем, в конце концов! Моя жизнь только-только начала налаживаться! Мне ещё столько всего нужно сделать! Мне нужна свобода!

– Ты слишком молода. Ты и сама не знаешь, чего хочешь, – сказал он. – Алисса, взгляни на свою жизнь. Ты ведь до сих пор не определилась, чем хочешь заниматься. Пробуешь то одно, то другое, и каждый раз разочаровываешься. Прости, но это явно указывает на твою незрелость и инфантильность. Ты явно не в состоянии самостоятельно принимать решения и нести за них ответственность.

Алисса воззрилась на него изумлённо. Маркус был твёрд, как кремень, и невозмутим. Осознавал ли он, какую глубокую боль причинил ей этими словами? Унизить её сильнее было просто невозможно.

Мир расплылся от наступивших слёз. Она не стала стирать влагу со щёк. Не стала делать вид, словно ей не мучительно больно.

– Вот оно что. Значит, так-то ты всё время думал обо мне? – произнесла Алисса тихо. Маркус протянул к ней руку, чтобы успокоить, но она отдёрнулась. – И ты всё время считал меня несамостоятельной, глупой, несчастной инфантилкой, которая не может о себе позаботиться? Потому ты и выбрал меня – хотел меня спасти?

Маркус закрыл глаза. Он уже укорял себя за то, что произнёс вслух.

– Всё не так. Всё совсем не так. Ты была моей радостью. И моим утешением в самые худшие дни. Но, Алисса, почти каждый раз, когда ты сталкиваешься с препятствием – ты бежишь. И сейчас пытаешься сделать то же самое. Трудности нужно преодолевать, а не сбегать от них – как ты этого не понимаешь?

Алисса сглотнула слёзы. Лучше бы он оскорблял её, ругал на чём свет стоит. Любой вариант был бы в тысячу раз лучше. Этими словами Маркус взбередил глубокую рану, с которой она жила годами. Ещё вчера Лисса была счастливой, влюблённой и безмятежной. А сегодня она – труслива, никчёмна, глупа и брошена.

– Уходи, – прошептала она с затравленным взглядом. – Уходи, Маркус. И никогда не возвращайся.

В этот миг он перестал для неё существовать. Впрочем, как и всё вокруг. Алисса осела на пол, уткнувшись в колени, и уставилась перед собой. Маркус говорил ей что-то, но она не слышала, не различала его слов, не чувствовала прикосновений.

Что-то в её лице перепугало его – что-то такое, чего он никогда не видел в ней раньше. Она вдруг стала абсолютно безжизненной – подобно кукле с замершим восковым лицом и пустыми, лишёнными чувств глазами. Лучше бы она кричала на него, била посуду, залепила ему пощёчину – но не сидела бы вот так, безжизненно и устало, с полной отстранённостью и апатией. Маркус ощутил безотчётный страх чего-то ужасного и непоправимого. Нет, он не мог оставить её одну, что бы она там ни говорила.

– Милая, – сказал он, присев рядом, – тебе нужно отдохнуть. Давай я отнесу тебя в постель. Что скажешь?

Алисса и не взглянула на него. Маркус обхватил её слабое тельце и уложил в постель. Дождавшись, когда она уснёт, он предался гнетущему отчаянию.

Глава 2. Неразрешимые противоречия

В полночь Алисса пробудилась.

Она и не помнила толком, как заснула. Перед глазами стояло лицо Маркуса – мрачного, со следами тревоги и испуга в глазах. Чего он так испугался? Ах, ну да. Он впервые видел её в подобном состоянии. Впервые она предстала перед ним такой, какой и была до встречи с ним – ослабевшей, бессильной, ко всему равнодушной. Алисса никогда не рассказывала, что ей пришлось пережить. Не рассказывала о том, как неделями не выходила из дома, не вставала с постели, погружённая в собственную никчёмность. Не рассказывала о боли, о ненависти к себе, настолько сильной, что не хотелось жить.

Но теперь Маркус поймёт. Непременно догадается. Он слишком внимателен к деталям. И слишком уж хорошо считывает её чувства.

Он бы не испугался так сильно, если бы не понял.

Алисса вновь ощутила стыд. С этим чувством она жила годами. Испытывала его всякий раз, когда кто-то обнаруживал её внезапную слабость или подлавливал на ошибке.