Любовь в тени платанов

Энни тут же расхохоталась, и Гейл, поняв, что допустил оплошность, рассмеялся вслед за ней. Впервые в воздухе между ними слегка потеплело.

— Гейл… — начала было Энни, но вдруг охрипла. Пришлось откашляться. — Я, правда, очень сожалею, что твоя яхта затонула… Поверь мне, прошу.

Гейл задумчиво взглянул на нее.

— Ладно. Я тебе верю.

Тяжело вздохнув, Энни опустилась на землю у потрескивающего костра. Через секунду и Гейл уселся рядом, расставив колени и опершись на них локтями. В отблесках пламени его лицо выглядело загадочно привлекательным.

— Есть хочешь? — спросил он.

— Не очень. А ты?

— Нет.

Энни задумчиво глядела на огонь, стараясь собраться с мыслями.

— А ты действительно последние три месяца здесь плавал? — спросила она наконец.

— Да, конечно. Именно этим я и занимался. Большей частью в одиночку, но иногда и с компанией.

— А как же твоя работа?

Он слегка пожал плечами.

— Даже неисправимые трудоголики, вроде меня, иногда нуждаются в отдыхе.

Энни ощутила, как перехватило дыхание и в горле пересохло.

— И какой же возник стимул?..

Гейл так долго молчал, что Энни показалось, что он не собирается ей отвечать. Но в конце концов он вымолвил:

— Как я говорил тебе, произошла переоценка ценностей.

— Ты что-то темнишь. Что же все-таки произошло? — осторожно попыталась выяснить Энни.

Вытянуть что-либо из Гейла Стикса всегда было невероятно трудно, она это помнила.

— Что же заставило тебя уйти в море на три месяца?..

— Однажды, в самолете Британских авиалиний, во время перелета с континента на континент, я увидел в зеркале свое отражение. И то, что предстало моему взору, отнюдь меня не порадовало.

— А что именно тебе не понравилось?

— Понимаешь, мне показалось, что у того парня в зеркале не было души. — Гейл вяло улыбнулся. — Он выглядел как мелкий подонок, который может пренебречь собственной женой.

Энни внезапно почувствовала, как у нее перехватило дыхание. Эмоции так переполнили ее, что она невольно вздрогнула, словно от физической боли.

— Поэтому ты вышел в море.

— Да. Я прошел Додеканесские острова, острова Салоникского залива, прежде чем понял, что больше всего меня притягивают Киклады.

— Наверное, из-за погоды. Она здесь прохладнее.

— Да нет… Скорее непонятное желание увидеться со сбежавшей женой, — мягко ответил он. — Если не считать нашей первой встречи на свадьбе Герберта и Луизы, мы познакомились в Гермуполисе. Или ты забыла?

Энни с трудом вздохнула.

— Конечно, я не забыла! — прошептала она. — Хотя наш… наш брак развалился, но это вовсе не означает, что у меня отшибло память!

— Понимаю. — Голос у него был ровный, лишенный выражения. — Плавание в одиночку… о чем только не вспомнишь!

— Да, конечно…

— А как было в Африке? — Теперь в его голосе слышалась ирония. Энни наблюдала, как он подбрасывает дрова в костер.

— Нормально, — довольно сухо ответила она.

— Энни, а ведь наш брак был не так уж плох, не правда ли?

Она внезапно смутилась. Его тон был по-прежнему бесстрастным. Глаза — непроницаемыми. Энни медленно покачала головой.

— Да… первые несколько недель были… были так хороши!

И хотя в словах прозвучала некая нарочитость, она сказала правду. Энни с болью вспоминала, что первые месяцы их совместной жизни были действительно чудесными. Она наивно полагала, что обрела наконец настоящего друга. И все поначалу казалось таким волнующим, а Гейл представлялся необыкновенно добрым, внимательным, любящим…

В свой медовый месяц они уехали на Гебридские острова, где открыли для себя прелесть прогулок по продуваемым ветром холмам, а потом дома согревались у камина. Но немного позднее Гейл неожиданно увез Энни на Мальдивские острова, там они наслаждались дивной красотой окружающей природы и чудесной погодой, много плавали, загорали, но больше всего занимались любовью в роскошном номере местного отеля.

Она взволнованно посмотрела на него.

— Я вообще помню много хорошего… Мы бывали на праздниках, в театрах, в кино…

— В опере! — подхватил он, усмехнувшись. — Помнишь «Любовный напиток» Доницетти? Я заснул…

Энни удивленно обнаружила, что весело смеется.

— Гейл, ты не только заснул, ты свалился со стула! Разве такое забудешь?

— Я был под мухой.

— Ты всегда был под мухой.

Последовала короткая пауза. Смех умолк.

— Знаешь, у меня возникло странное ощущение, — тихо продолжала Энни, — будто сейчас мы, сидящие у этого маленького костра, — единственные люди, оставшиеся в этом мире.

— Боже, как красиво сказано! — ответил Гейл.

Энни в его голосе почувствовала горечь.

— Скажи, ты бы вышла снова за меня, Энни, если бы я остался единственным мужчиной на земле?

Она притихла. Ее сердце сильно забилось.

— А ты как думаешь? — выдавила она наконец из себя.

— Думаю, что ты могла бы кое-что понять своей красивой маленькой головкой.

Гейл внезапно встал, выпрямился и зашагал к морю.

Она, грустная и притихшая, наблюдала за ним. Смешанные чувства гордости, сомнения и страха переполнили ее душу. Их разговор стал принимать какое-то опасное направление. Энни испугалась за себя, испугалась, что ее нервы могут не выдержать, и она, в конце концов, наговорит ему такое, о чем потом будет сожалеть.