Любовь во время чумы (СИ)

Камилла поведала ему историю своей печальной любви к Магнусу, но извратив все факты в свою пользу, и жгучей ненависти к Александру, который, якобы, и увёл её любимого. Колдунья плакала на груди Себастьяна и обнадёжила его тем, что если он поможет отомстить этим двум сосудам зла, то она, вероятно, сможет подарить ему настоящую любовь и полностью избавит от болезни.

Себастьян смотрел на этого белокурого «ангела» глазами, полными слёз и восхищения, и готов был положить к её ногам весь мир, лишь бы колдунья улыбалась и любила его. И он пообещал служить ей беззаветно. Камилла тут же отдалась ему, чтобы подтвердить свои слова, сделав первый взнос, так сказать, на пути их будущей безоблачной любви.

А на следующий день она поведала своему любовнику план, предполагавший привлечь к ним внимание Магнуса и Александра. Во-первых, Себастьят стал чаще появляться на людях, тем самым заражая ещё здоровых людей; во-вторых, Камилла приказала ему начать похищать детей из приютов Катарины с тем, чтобы её любовник мог продолжать свои «врачебные» опыты на живых людях, повышая свою квалификацию, а также они вдвоём могли бы развлекаться с невинными детишками.

Снадобье, сваренное Камиллой и предлагаемое детям Себастьяном, было заколдовано таким образом, что если кто-то брал склянку в руки, то в его голове начинал звучать голос, буквально подавлявший все остальные мысли, кроме одной — снадобье должно быть выпито. Как только человек уступал призывам колдовского напитка и выпивал эту отраву, его переносило в подвал замка, где несчастный попадал в руки к безжалостным монстрам.

Сейчас

POV Александр

Я ввалился домой поздно (как и все последние недели). В Либерии**** вспыхнула эпидемия новой болезни, которая по симптоматике была похожа на лихорадку Эбола*****, но это оказалась не она. На неё не действовали ни травы, ни какие-либо из известных антибиотиков. И мы в Калифорнийском ЦКЗ****, как и все другие врачи, пытались найти методы лечения новой загадочной заразы.

По голосам, доносившимся из спальни Макса, я понял, что Магнус продолжает рассказывать сыну историю нашей жизни и борьбы с Камиллой (муж как-то показал мне книгу её авторства, чтобы пояснить, почему он решил открыться Максу). Я ничего не имел против, наоборот, поддержал его и пообещал как-нибудь присоединиться к ним.

Магнус услышал, что я пришёл домой, и поспешил как всегда обнять меня крепко и страстно поцеловать. Тут из спальни меня позвал и Макс, так как последний не видел меня воочью где-то с месяц (я уходил очень рано и приходил чрезвычайно поздно, когда сын ещё или уже спал). Я поспешил к мальчику, а Магнус — на кухню, пообещав мне принести ужин на подносе в спальню к Максу.

Я зашёл в комнату к сыну, сел на краешек кровати. Мальчик тут же залез ко мне на колени, поцеловал в щёку и прижался ко мне всем тельцем. Я понял, что сын очень соскучился (да, и я был рад этим обнимашкам не меньше).

Тут появился Магнус с подносом, и мальчик сам сполз с меня и лёг рядом, говоря: «Кушай, папочка, кушай!»

Два любимых моих человечка с радостью смотрели, как я уплетал за обе щёки вкусный поздний ужин. Когда я допил сок и сообщил, что всё было вкусно и я объелся, Макс подвинулся ко мне ближе и шёпотом спросил: «Папочка, тебе было страшно в подвале Синей бороды?»

Я вздрогнул, посмотрел на вмиг посерьёзневшего Магнуса, и память услужливо перенесла меня в тот ужасный день, когда я, сам того не понимая — зачем и почему — выпил странное чёрное снадобье.

Предместье Вероны 1630

Я помнил, как выпил странную жидкость, помнил испуганные крики Катарины и Магнуса, а в следующую секунду уже стоял в странном помещении с низким чёрно-болотным потолком и серыми, забрызганными чем-то, похожим на кровь, стенами и полом.

Прямо передо мной стояли два стола. На одном лежали орудия пыток, применявшиеся святой инквизицией. На втором столе лежало распятое мёртвое тело парнишки, которое кто-то вскрыл, как если бы это сделал паталогаанатом, но более грубо и жестоко.

В углу комнаты чуть теплился камин, в котором лежали огромные щипцы. На одной из стен, чадя, умирал факел.

Даже не смотря на то, что Магнус сделал меня бессмертным, я осознал, что если ко мне применят все эти пытки, от которых и умер парнишка на столе, я не выживу.

Осмотревшись по сторонам, я увидел дверь, по цвету сливающуюся со стенами, поэтому я её не сразу и заметил. Я осторожно и максимально тихо подошёл к ней и дернул за ручку. Дверь была закрыта. Я понял, что влип капитально.

Угол между камином и стеной казался самым тёмным во всей комнате. Найдя под столом какой-то дряхло-дырявый мешок, я завернулся в него и затаился в этом углу.

Сколько я просидел там, не знаю. Всё тело затекло от долгой неподвижности, страх ещё больше парализовал все мои конечности. Я буквально мысленно взывал к Магнусу в глупой надежде, что он меня услышит и придёт на помощь.