Люди Арка. Книга 1

Далее я пересказываю Хэрону хронику своих сегодняшних злоключений. К концу рассказа он, нетипично для себя, выглядит взволнованным:

– Если я что-то и соображаю в устройстве искусственного интеллекта, – говорит он, выждав паузу, – то всё указывает на то, что у Верховного Алгоритма поехала материнка.

– Хэрон! – Я тревожно стреляю глазами в порт, как будто ожидаю, что прямо сейчас в комнату ворвутся люди в тяжёлой броне и скрутят мне руки за спиной только лишь за то, что я имею наглость участвовать в подобном диалоге.

– Что? – невинно откликается друг, пожимая валунами плеч. – У тебя есть теория получше?

Вспомнив разговор с отцом, я оставляю этот вопрос без ответа.

– То-то и оно, – продолжает он. – А если серьёзно, то ничего хорошего из этого не выйдет, уж поверь. Если только ИИТ не явится народу и не признается, что всё это был розыгрыш. Планетарного масштаба. Но всё равно это вряд ли поможет ему добиться моего прощения за сорванный матч…

В этот момент я получаю новое уведомление из госпиталя.

– Хэрон, мне нужно идти, – говорю я, засуетившись. – Кажется, меня наконец записали на диагностику.

– Это правильно, – кивает он. – Не хватало ещё, чтобы мой лучший друг впился мне в глотку клыками. Или ты убиваешь как-то по-другому? Ты скажи, чтоб я знал на всякий случай…

Я рад слышать старого доброго Хэрона. Одарив его на прощание не самым дружественным жестом руки, я сбрасываю звонок и проверяю уведомление.

Диагностика назначена на завтра.

***

Вечером того же дня, за ужином в составе всей коммуны (включая неожиданно навестившего нас Фарика) отец всё же решается признаться в том, что ИИТ пропал с радаров. Ма, узнав эту новость, едва не роняет термос с горячим салгамом на пол, после чего заваливает отца лавиной вопросов. Как и договорились, мы с ним не упоминаем о моей возможной связи с исчезновением Верховного Алгоритма. И всё же это не мешает Ма сбивчиво запричитать на тему того, что могло, по её версии, приключиться с обожаемым ей ИИТ. Закончив на теории с участием инопланетных террористов, Ма принимается глазеть в тёмное окно затуманенным взглядом, смаргивая тяжёлые капли слёз, нависшие на длинных ресницах.

– И что дальше? – спрашивает отца Фарик. – В смысле, кто будет всем управлять?

– Не знаю, – мрачно вздыхает тот, рассеянно ковыряя вилкой синие шарики горошка в своей тарелке. – Мы раздумываем над тем, чтобы создать особый комитет по этому вопросу. Понадобится большая ассамблея в Траскианском Альянсе. Это уже не уровень нашего Патриума или любого другого. Этот вопрос касается всей планеты. Если бы только мы могли получить доступ к серверам ИИТ… Понять, что с ним, как-то помочь. А пока, если мы хотим избежать худшего, нам лучше надеяться на то, что ИИТ в конце концов вернётся. Потому что иначе нам придётся столкнуться с такими трудностями, о существовании которых мы даже не догадывались. В каком-то смысле мы рискуем вернуться обратно на Землю.

Под занавес вечера он просит всех нас никому не рассказывать о нашем разговоре: в Сенате решили пока повременить с официальным объявлением о произошедшем. Сложно вообразить, какой шум поднимется, узнай люди о том, что никто больше не приглядывает за планетой.

На следующее утро, толком не продрав глаза, я сажусь в такси и отправляюсь в госпиталь. Всю дорогу до него я гипнотизирую фронтальную панель залитой утренним соларом кабины, пока моё сознание находится где-то на грани между сном и явью. То же продолжается и в коридоре госпиталя, пока я ожидаю вызова.

Проходит одна минута, за ней вторая и третья.

Подняв голову, я от нечего делать принимаюсь изучать белые кольца пластида на потолке, служащие одновременно светоидами и элементами декора. От такого дизайна легко закружится голова: ровных фигур нет, всё изгибается и вытягивается причудливым образом, будто я смотрю на потолок через фильтр, искажающий геометрию. В этом коридоре вообще сложно найти хоть один прямой угол – всё время не покидает ощущение, что ты находишься в гигантском улье острид, рабочим материалом которых были пластид и вездесущий стеклид. Последний в том числе разделяет коридор с медицинскими кабинетами, перед одним из которых я и стою.

– Камрад Тоа, пройдите в смотровую четыре.

Повинуясь нежному голосу коридора, я вхожу в порт, образованный уплывшим под потолок стеклидом. Кабинет выглядит так, как ему и следует: сверкающим стерильной белизной. Его стены, как и снаружи, неровные, отчего создаётся впечатление присутствия в совершенной с технологической точки зрения и залитой операционным светом пещере.