Люди и чудовища

Глаза открылись, и на мгновение Керс увидел нечто, напоминавшее узкую пещеру. У пещеры были белесые стены и низкий ребристый потолок, треснувший посередине.

Мгновение закончилось. Следом пришло ощущение удара, и темнота вернулась. В этой темноте не было звуков, не было ощущений. Не было ничего, кроме его мыслей и воспоминаний.

И самым первым, самым ярким из них оказалось воспоминание о словах мертвой сестры, не так давно навестившей его сон. Словах о том, что есть судьба хуже смерти.

А следом пришло осознание…

Тварь украла его тело.

Украла его магию.

Украла его жизнь — но не убила при этом…

* * *

Магия хлынула потоком, снося все. Как море, вышедшее из берегов. Как Пустыня, пересекшая последний защитный барьер.

Как…

Существо не закричало от изумления и боли лишь потому, что было слишком ошеломлено напором. Когда Керс взывал к магии, та текла слабым ручьем силы. Ничего похожего на то, что происходило сейчас.

Существо оборвало Свой призыв к магии, и ее напор медленно, неохотно, но уменьшился. А потом и вовсе сошел на нет.

«Двуногий! Эй, двуногий! Я знаю, что ты все еще там», — позвало Существо вглубь Себя и прислушалось. Когда Оно, расщепленное на сотню осколков, находилось внутри Керса, то с легкостью считывало каждую мысль предателя, каждое его, даже неосознанное, побуждение. Но сейчас присутствие Керса виделось лишь слабой тенью. Неудивительно — сплавляя их тела вместе, Существо оставило от человека лишь тонкий слой внешней оболочки и ту часть, которая давала путь магии. Конечно, сумей Существо воззвать к магии, оставаясь в собственном теле, Оно бы и не подумало изменяться. Но магия нуждалась в человеческом теле для своего появления. Или хотя бы в теле, человеческом только внешне.

Предатель не ответил. Вернее, ответил, но не словами, а тихим-тихим поскуливанием, которое стало громче, когда Существо сконцентрировалось на нем. Просто невнятные звуки, лишенные смысла. А потом возник и мысленный образ — голый человек, скорчившийся в углу темной пещеры, прижавший колени к груди и обхвативший голову руками. А еще эта мысленный образ имел запах — от него несло ужасом, отчаянием и еще чем-то, с чем Существо не сталкивалось, но что Ему совсем не понравилось. Этот последний запах был заразен и ядовит…

Существо отшатнулось. Нет, Оно не хотело больше касаться этого. Лучше уж Оно Само… как-нибудь… И поскорее — поскольку маги там, за пределами кокона, уже идущего трещинами, планировали что-то нехорошее.

Быть может, если Существо не могло контролировать такой мощный поток магии, Ему следовало поступить иначе? Измениться еще раз?

И Существо вновь призвало магию, но, когда ее поток хлынул, Оно не стало пытаться управлять ею, ловить ее, хоть в чем-то заграждать ей дорогу. Вместо того Существо пропустило магию сквозь Свое новое тело, позволяя ей изливаться свободно.

Магии было очень много.

Она текла, и текла, и текла…

Текла, и меняла Существо, как текущая вода меняет камни.

Текла и меняла…

* * *

— Человеком? — переспросил Арон Кирка. — Тогда кто…

Северянин замолчал. Замер, пытаясь понять, что только что — услышал? Ощутил?

Пожалуй, подходящим словом было — воспринял.

Не звук. Не запах. Не предчувствие. Не…

В человеческом языке не доставало слов, чтобы описать это.

Нечто, чем бы оно ни было, начало усиливаться. Росло. И росло. И росло. И давление от этого нечто становилось все сильнее. Вот оно стало почти невыносимым…

Инстинкт заставил Арона прижать ладони к ушам, но это не помогло. Источник нечто будто находился одновременно где-то далеко и вместе с тем внутри самого человека.

Казалось, давление достигло пика. Но нет. Замерев на мгновение, оно продолжило рост. Еще. И еще.

А потом, без предупреждения, исчезло…

Арон выдохнул и закашлялся. Легкие горели огнем.

— Тибор! Тибор, ты чего? — Кирк смотрел на него изумленно.

— Я — чего? — кашель прекратился, боль в груди стихала. Дар торопился излечить тело.

— Сперва застыл, как истукан, а потом тебя перекосило.

Неудивительно…

— А ты сам… Ты ничего не почувствовал?

Кирк нахмурился:

— Да не было ничего. Ни звука, ни ветерка.

— Вот как. — Арон еще раз обвел взглядом поле скелетов, такое мирное под ночным небом, на мгновение остановился на черепе, в котором так и сидела мятежная Тень. — Сейчас вернемся в лагерь. А эти старые кости… Сперва я выслушаю твое объяснение, потом то, что скажут старейшины Вольных. А на обратном пути посмотрим. В Степь придется ехать этой же дорогой.

* * *

Явление пришло незадолго до рассвета и застало Лисса в постели. Явление ворвалось в его разум, смяло все сны в лепешку и вышвырнуло юношу в реальность.

Подмастерье попытался поставить барьер и хоть как-то защитить свою суть, но явление этого не заметило. Оно давило, давило, и давило. Давило целую вечность.

Когда все закончилось, Лисс осознал, что лежит на полу, скорчившись, обхватив себя руками. Во рту стоял кисло-соленый вкус крови. Болели руки, болели ноги, болела голова…

— Живой? — спросил откуда-то сверху знакомый голос.

Подмастерье попробовал было подняться, но тут же со стоном упал.