Люди против нелюди

Сейчас много написано, как травили у нас А. И. Солженицына, Б. Л. Пастернака… Пикуля травили по-другому. Само имя его вызывало у представителей нашей образованщины шок. Да и как было реагировать иначе, если все романы Пикуля безоговорочно были объявлены второсортной литературой, если даже прикосновение к ним грозило оставить несмываемое пятно на репутации: а в самом деле, уж не черносотенец ли ты? Право же, такая травля — еще страшнее открытых гонений… Люмпен-интеллигенция оказалась ничем не лучше люмпен-пролетариата…

Так, в разрывах тяжелых снарядов, в густых клубах клеветы, и шел по водам десятилетий застоя корабль Валентина Пикуля. К нему боялись приближаться. Близкие друзья предавали его, но сам Пикуль оставался неуязвим…

Кажется, тогда и заговорили вдруг, что секрет успеха пикулевских романов обусловлен не талантом Пикуля, а просто пробудившимся у наших сограждан интересом к истории…

Как-то даже неловко объяснять нелепость подобного утверждения. Да, бесспорно, интерес к истории рос. Но разве Пикуль монопольно работал в историческом жанре? Конечно нет. Одновременно с Пикулем на ниве беллетристики трудились десятки, сотни других писателей…

Это очевидное противоречие своих рассуждений противники Пикуля не замечали или старались не замечать. Признавая популярность писателя, они всегда уточняли, что это «дешевая популярность», соглашаясь, что созданную Пикулем историю не перепутаешь, не заменишь никакой другой, обязательно добавляли, дескать, это «история для бедных»…

Разумеется, читатели Пикуля чаще всего не замечали возводимых на их пути к книгам писателя критических заграждений. Сам Пикуль — увы — не замечать организованной против него кампании не мог. И вот неуязвимый, казалось бы, корабль Пикуля начали сотрясать взрывы мин замедленного действия. И рвались они внутри самого корабля.

Как-то незаметно Пикуль и сам поверил в коварную выдумку недоброжелателей. Не раз и не два повторял он: «Популярность моих исторических романов — печальная популярность. К великому сожалению, у нас плохо знают родную историю. Будь у нас лучше поставлено историческое образование, а соответственно — и воспитание историей, будь у нас больше прозаиков, пишущих о родном прошлом, может, и не было бы такого интереса к моим романам».

Подобные высказывания Валентина Саввича можно было бы объяснить его необыкновенной скромностью, если бы не сквозила в них безмерная, отчаянная усталость. Так легко завоевав любовь читателей, Пикуль и десятилетиями титанического труда не сумел заслужить хотя бы уважительного отношения к себе коллег и критиков.

В последнем интервью на вопрос, пишутся ли книги о его творчестве, Пикуль ответил:

— Нет! И знаете почему — боятся… Ведь те, кто о Пикуле отзывается хорошо, тем ходу нет. Поэтому и многие историки или ругают меня, или молчат. Некоторые из них пытались в свое время за меня вступиться, но кончилось для них все это очень плохо — они лишились должностей, кафедр. Постепенно создавали такую обстановку… чтобы человек вроде бы ушел по своему желанию.

Интервью было напечатано уже после смерти Валентина Саввича…

2

Я обрел самостоятельность в тринадцать лет, когда на крышу моего дома в Ленинграде посыпались первые немецкие зажигалки, которые я тушил, дежуря на чердаке… — писал о себе Валентин Пикуль. — В четырнадцать лет, держа в руках посиневшую от стужи винтовку, я дал воинскую присягу. В пятнадцать начал воевать, как все взрослые люди. В шестнадцать стал командиром боевого поста, а в семнадцать лет уже начал писать свой первый роман…

Вот такая биография. Жесткий ритм ее задавала война. Словно маршевая музыка — в тринадцать лет, в четырнадцать, в пятнадцать… — звучат даты жизни. Но не нужно обманываться бравурной мелодией марша. В жизни все было труднее и совсем не так красиво, как это выглядит издалека…

Война постучала в сороковом, когда Ленинград после прорыва линии Маннергейма превратился в госпиталь, заполненный ранеными и обмороженными солдатами. Эту примету ленинградской жизни сорокового года вспоминают редко. Валентину Пикулю — он учился в четвертом классе — раненые и обмороженные солдаты врезались в память. Запомним это. Пикуль шел на войну, зная, что такое война, зная, что ждет его.

Жил он тогда вдвоем с матерью — Марией Константиновной Карениной. Отец Савва Михайлович Пикуль закончил инженерно-экономический институт и работал на верфи под Архангельском.

В июне сорок первого года Валентин Пикуль закончил пятый класс, еще не зная, что этот класс станет для него последним…

Впрочем, началась война, а с нею и блокадная жизнь Ленинграда. Вместе с приятелями Пикуль дежурил на чердаке во время налетов.