Люди сороковых годов

- Мари приехала, Мари! - повторял между тем тот как бы про себя и заметно обрадованный и оживленный этим известием; но потом вдруг, как бы вспомнив что-то, снова нахмурился и сказал Катишь: - А Груни нет, конечно, в живых?

- Нет, померла, - отвечала та торопливо.

Вихров при этом поднял только глаза на небо.

- Тут все, кажется, теперь прилично, - проговорила Катишь, обведя глазами всю комнату, и затем пошла к Мари.

- Пожалуйте, просит вас теперь к себе, - сказала она той.

Мари пошла; замешательство ее все более и более увеличивалось.

- А мне, maman, можно к дяде? - спросил ее сын.

- Нет, нельзя, - отвечала ему почти с досадой Мари.

- Ты после, душенька, к дяденьке пойдешь, - объяснила ему наставническим голосом Катишь.

Мари вошла проворно в кабинет Вихрова.

- Боже мой, как ты похудел! - сказала она сильно испуганным голосом.

- Да, порядочно! - отвечал ей Вихров, взяв и целуя ее руку.

- Были бы кости, а мясо наведем! - подхватила шедшая тоже за Мари Катишь; потом она подвинула Мари кресло, и та села на него.

- Но скажи, что такое с тобой случилось, простудился, что ли, ты? Неужели тебя этот несчастный выстрел так испугал? - говорила Мари.

- Тут много было причин; я и до того еще себя не так хорошо чувствовал... А что супруг ваш? - прибавил Вихров, желая, кажется, прекратить разговор о самом себе.

- Он в Севастополе.

- В Севастополе? - воскликнула радостным голосом Катишь. - Где и я скоро буду!.. - заключила она, подняв с гордостью нос.

- Да, - продолжала Мари, - и пишет, что они живут решительно в жерле огненном; целые дни на них сыплется град пуль и ядер - ужасно!.. Я к тебе с сыном приехала, - присовокупила она.

- С Женичкой? Ах, покажите мне его.

- Я сейчас его приведу, - сказала Катишь и пошла, но не сейчас привела мальчика, а медлила - и медлила с умыслом.

У Катишь, как мы знаем, была страсть покровительствовать тому, что она полагала - непременно должно было произойти между Вихровым и Мари.

Те, оставшись вдвоем, заметно конфузились один другого: письмами они уже сказали о взаимных чувствах, но как было начать об этом разговор на словах? Вихров, очень еще слабый и больной, только с любовью и нежностью смотрел на Мари, а та сидела перед ним, потупя глаза в землю, - и видно было, что если бы она всю жизнь просидела тут, то сама первая никогда бы не начала говорить о том. Катишь, решившая в своих мыслях, что довольно уже долгое время медлила, ввела, наконец, ребенка.

- Ну, поди сюда, мой милый! - сказал ему Вихров, и когда Женичка подошел к нему, он поцеловал его, и ему невольно при этом припомнился покойный Еспер Иваныч и сам он в детстве своем. Мальчик конфузливо сел около кровати на стул, который тоже подвинула ему Катишь.

Разговор мало как-то клеился.

- Я, когда сюда ехала, - начала, наконец, Мари, - так, разумеется, расспрашивала обо всех здешних, и мне на последней станции сказали, что Клеопатра Петровна в нынешнем году умерла.

- Да, умерла! - отвечал, нахмуриваясь, Вихров.

- Покончила свои страдальческие дни! - подхватила Катишь.

- А вы, кажется, были ее приятельницей? - спросила ее Мари кротким голосом.

- Я была ее друг! - подхватила Катишь каким-то строгим басом.

Она за что-то считала Мари не совсем правой против Клеопатры Петровны.

Разговор на этом месте опять приостановился.

- Вы, надеюсь, - заговорил уже Вихров, видимо, мучимый какой-то мыслью, - надеюсь, что ко мне приехали не на короткий срок?

- На месяц, на два, если ты не соскучишься, - отвечала, покраснев, Мари.

- Я-то соскучусь, господи! - произнес Вихров, и голос его при этом как-то особенно прозвучал. - Но как же мы, однако, будем проводить наше время? - продолжал он. - Мы, конечно, будем с вами в карты играть, как в Петербурге собирались.

- В карты играть, - говорила Мари; смущение в ней продолжалось сильное.

- Но чем же молодца этого занять? - сказал Вихров, показывая на мальчика.

- Пусть себе гуляет, ему физические упражнения предписаны: беганье, верховая езда, купанье, - отвечала Мари.

- А, в таком случае мы должны сделать некоторое особое распоряжение. Я тебя, мой друг, поручу одному старику, который тебе все это устроит. Потрудитесь послать ко мне Симонова! - прибавил Вихров, обращаясь к Катишь.

Та вышла и сейчас же привела Симонова.

- Вот это, братец, сын одного заслуженного генерала, который теперь в Севастополе. Про Севастополь слышал?

- Наслышан, ваше высокоблагородие; война сильная, говорят, там идет.

- Ну, так ты вот этого мальчика займи: давай ему смирную лошадь кататься, покажи, где у нас купанье - неглубокое, вели ему сделать городки, свайку; пусть играет с деревенскими мальчиками.

- Merci, дядя! - воскликнул вдруг мальчик, крайне, кажется, обрадованный всеми распоряжениями.

- Слушаю, ваше высокоблагородие, все будет сделано, - проговорил и Симонов очень тоже довольным голосом. - А когда вам что понадобится, то извольте кликнуть старика Симонова, - прибавил он, почти с каким-то благоговением обращаясь к мальчику.

- Ну, ты можешь теперь уходить, - сказала ему Катишь.

Симонов тотчас же ушел.