Люди сороковых годов

— Да, Катукова, — продолжает полковой комиссар. — Они воюют неплохо, но неравенство сил очень большое: сегодня с утра наш правый фланг атаковали тысячи полторы гитлеровцев, с ними танки, артиллерия. Наши танки контратакуют, стремимся не допустить разрыва с катуковцами. Всего за эти дни мы уничтожили двадцать пять немецких танков, пятнадцать орудий и полторы тысячи гитлеровских солдат и офицеров. А сейчас рекомендую вам побывать в батальонах. Особенно в первом танковом батальоне, если удастся туда пробраться. Там капитан Козлов. Вы слыхали о Козлове? Замечательный человек!..

Конечно, о Козлове все слыхали. Дважды орденоносец, герой нескольких войн, капитан Козлов дерется уже пятый день. В первом же бою он разбил немецкий танк, раздавил четыре противотанковых орудия и три противотанковых ружья, расстрелял пятьдесят немецких автоматчиков. На другой день он же с тремя танками обратил в бегство пятнадцать немецких танков, один из пих уничтожил, рассеял эскадрон кавалерии и раздавил девять орудий. Еще через день он опять разбил немецкий танк, две противотанковые пушки и бронетранспортер. Немцы уже знают Козлова и в страхе бегут от его неуязвимой машины.

Итак, вперед, к Козлову…

Мы подъезжаем к реке с отлогими илистыми беретами. Наскоро наведена переправа. Рядом с нею ревут и фыркают восемь мощных тягачей, они вытягивают наш танк, застрявший в иле при попытке форсировать реку. Неподалеку отсюда под соломенным навесом установлен полевой телефон. Замаскирована соломой машина с походной радиостанцией. Вероятно, это и есть командный пункт батальона.

— Штаб капитана Козлова?

— Нет, здесь второй батальон старшего лейтенанта Буланова. Козлов со своим батальоном ушел в атаку. Только что. Придется подождать…

Мы достаем блокноты и просим начальника штаба 2-го танкового батальона старшего лейтенанта Латышева, молодого танкиста с обгоревшими волосами, рассказать, как воюют его люди. Сначала он отнекивается, ссылаясь на то, что капитан Козлов расскажет гораздо более интересные вещи, потом все же соглашается и короткими, отчеканенными военными фразами излагает события этих пяти дней, изредка отрываясь, чтобы поговорить с кем-то по полевому телефону. Вот что я записал тогда в своем фронтовом блокноте:

— Первый бой с танками противника приняли в 10 часов утра 28 июня. Гитлеровцы прорвались со стороны хутора. Моя рота — я тогда командовал ротой — развернулась в боевой порядок. Командир танка Бордюков сразу сжег немецкую машину, но тут же получил удар. Я, видя это, атаковал второй немецкий танк, ударивший по Бордюкову, и сжег его двумя снарядами. Справа в меня стреляет немецкая пушка. Я ее давлю гусеницами. В это время третий немецкий танк бьет по машине старшего лейтенанта Соловьева, а Соловьев бьет по нему. Немец промахнулся, а Соловьев ударил точно и остановил его на месте. Справа подходят еще два немецких танка. Один из них я подбил. Раздавил еще одну пушку. В этот момент в мою машину попадают сразу три снаряда. Танк горит, видите, как у меня обгорели брови и волосы? Как быть? Я подаю команду: на горящем танке отойти в лощину и погасить огонь. Механик-водитель выполнил приказ. Радист и командир орудия, как и я, обгорели, но машина зато была спасена. Загорелся и танк Бордюкова. Он тоже погасил пожар, а машину его вытащил на буксире наш КВ. Один наш танк в этом бою был потерян — это был танк комиссара роты Зарицкого…

Латышев извинился, позвонил куда-то по телефону, что-то проверил, потом продолжал:

— Второй наш бой — двадцать девятого. Наша танковая рота стояла в обороне. Я в это время был в санчасти — вытаскивали у меня из глаза крошки триплекса. Из моего танка командир орудия Титовский уничтожил еще один немецкий танк. Кроме того, рота отражала из засады атаки пехоты. Истребили до двухсот гитлеровцев… Третий бой — тридцатого июня. Два раза ходили ротой в контратаки. Из этого боя не вернулся мой заместитель лейтенант Нестеров, он подбил два немецких танка, раздавил три орудия и уничтожил до роты пехоты. Тем временем младший лейтенант Лысенко уничтожил своим КВ еще до роты пехоты, два орудия и несколько пулеметных гнезд. За день он израсходовал три комплекта боеприпасов. Командир танка Попович и механик-водитель Серегин подбили три танка. Четвертый бой — первого июля: мы опять занимали оборону, сдерживая наступление гитлеровцев. Сейчас я начальник штаба батальона. В строю у нас осталось два КВ, три «тридцатьчетверки», три легких танка. Наша боевая задача — сдерживать гитлеровские танки и пехоту, наступающие по лощине с фланга, и не дать им замкнуть кольцо. Сейчас бой идет рядом с нами. Нам приходится трудновато, но я уверен, что выстоим и на этот раз…

Бой гремит за высотой, широкий гребень которой уходит к реке. Оттуда доносятся рев моторов и лязг стали: наши танки идут на врага. Бешеным лаем заливаются пулеметы. Бухают пушки. Слышатся разрывы мин. Но вот в этот грохот врезаются сухие чеканные удары.

— Это танки Козлова начали бить, — говорит Латышев, потирая свои обгоревшие белые брови. — Здорово! Каждому бы так…