Люди в летней ночи

— Мы подняли его сюда, на стол, он ведь упал тут рядом, подумали, что… — сказал Миккола, потом пошел к окну, раздвинул занавески и остался стоять там, в отдалении.

Силья опять увидела нижнюю часть отцовского подбородка, дуги ноздрей и глазные впадины точно так же, как раньше, в запомнившиеся ей мгновения. Глаза покойника были чуть приоткрыты, так нередко бывало и прежде, когда отец лежал на кровати, а Силья тихонько занималась чем-нибудь или говорила нечто такое, что не требовало обязательного ответа. И теперь этот немногословный мужчина лежал здесь, и на лице его застыла последняя, едва заметная улыбка, какой встречал он столь многие крутые жизненные повороты. Теперь он словно бы усмехался тому, что Силья и Миккола уставились на него, а может быть, даже и ждали, что он изменит позу. Нет, он не пошевелился — так и лежал там, на столе, на котором… Возможно, лишь сейчас все это наконец дошло до сознания Сильи, ибо только теперь она заплакала, разревелась, как маленький ребенок. Отец однажды, будучи в хорошем настроении, рассказал ей, что она, Силья, после переезда сюда спала в первый раз здесь, на этом же столе…

Суровый хозяин Миккола не мог ничего больше сказать и лишь потихоньку отодвигался ближе к двери, но еще вернулся и стал снова задергивать занавески на окнах.

— Закрою, чтобы не приходили заглядывать, хотя ему-то это все равно, но так как-то лучше, — пояснял Миккола в перерывах между стихавшими всхлипываниями Сильи. — Такое дело — ты небось заночуешь сегодня у нас, положим тебя рядом с Тююне, ведь не пойдешь же ты на ночь глядя туда, к церкви, и надо бы малость потолковать о похоронах, время-то теплое, — оно-то могу и я все сделать, если ты не хочешь, чтобы еще кто другой — деньги у покойника есть, хоронить за счет прихода его не требуется, уж это я знаю, — только не успел еще посмотреть, есть ли у него дома, сколько надо, но в банке-то имеется, да я могу пока и своих добавить…

Новые туфли Сильи намокли в траве — уже выпала роса. Слышались разнообразные ночные голоса летней природы, тянуло каким-то смрадом. Силья и хозяин Миккола — странная пара для такого времени — брели мимо сонных жилищ к хутору Миккола. В одном из дворов еще поджидала тихая, но любопытная бабенка, которая давеча, видя, как Миккола шел к избе Салмелуса, догадалась, в чем дело, и хотела увидеть и узнать, очень ли убивается девчонка, что отец вот так помер.

— Серьезная была, а плакать не плакала, когда шла тут мимо, — вернувшись в дом, рассказывала она мужу, лежавшему на кровати.

Когда пришли в Микколу, там еще не спали. Хозяйка и Тююне, с которой Силья давеча провела день, были в такой растерянности, что даже поздоровались с Сильей за руку, а Тююне говорила так странно, словно по писаному. Затем хотели хорошенько угостить Силью, но есть она не смогла: когда надо было жевать, у нее снова выступали на глазах слезы и во рту пересыхало. Тогда улеглись спать. Силью уложили рядом с Тююне.

И со сном сироте не повезло в эту первую сиротскую ночь. Тююне заснула почти сразу и во сне сильно металась, чем мешала спать делившей с нею постель Силье, у которой и вообще-то сон был очень чуткий. Досада на Тююне немного отвлекала Силью от того, вокруг чего все время крутились ее мысли. Тююне — крупная хозяйская дочь, — заснув, небрежно закинула ноги на хрупкую Силью, и они были такие тяжелые, что Силья еле выбралась из-под них, но тогда Тююне, повернувшись, навалилась на нее всем телом и крепко обняла, что-то сонно бормоча. В дыхании ее был легкий ночной запах. Раньше Силье не приходилось спать с кем-нибудь в одной кровати, разве что с отцом, да и то уже много лет назад. Лежа теперь без сна, она вспоминала, как вчера Тююне казалась ей самым близким человеком и как, радуясь этой душевной близости, она весь солнечный день ходила улыбаясь. И как по пути к причалу они встретили тех парней, и что сказала Тююне… И как расспрашивал ее и говорил что-то отец…

После этой ночи у Сильи не осталось ни малейшей привязанности к Тююне Миккола, которая чуть было не стала ее задушевной подружкой. И ей виделось, будто старый Куста Салмелус все стоит на развилке в начале дороги и указывает ей правильный путь.

Утром Силья, уставшая, отправилась обратно в конфирмационную школу, а Миккола принялся за устройство похорон и других дел, вызванных смертью человека, дел, в которых Силья, разумеется, не больно много смыслила..

Кусту похоронили в то же воскресенье, когда Силья конфирмовалась, но ни одно из этих событий не произвело на Силью особого впечатления и не задержалось в ее памяти надолго.

2. Дочь