Люди в летней ночи

После всех этих ерундовых дел объявляется следующее, в котором мой пожилой коллега выступает с подобающей его положению элегантностью. Тот же самый хозяин, который жаловался на соседа из-за жердей, продал поэту одну меру ржаной муки, а поэт позабыл за муку заплатить (к сожалению, такая забывчивость — не редкость среди поэтов). Поэт предстал перед судом без шляпы, хитро и зло сверкая глазами, назвал свое имя, осмелился произнести вслух свою профессию и умудрился в длинной гладкой и отчасти рифмованной речи высказать свои взгляды понемногу обо всем. Кто-то упомянул, что поэт сам признался полицейскому, что действительно заказывал муку. На это поэт сказал, что если ему будет позволено ответить, то дело было так, что если часть возьмут себе священник и судья, позвольте-ка начищу вам пуговицы я, и…

— Потрудитесь заткнуть этот фонтан стихов, а то дело добром не кончится, — прикрикнул судья. — Стихи послушаем во время перерыва за чашкой кофе.

Поэта обязали уплатить за рожь и возместить судебные издержки; услышав приговор, он сказал: «Я совершенно согласен с вами, я просто хотел обсудить этот вопрос здесь, в большой хорошей компании». После чего он заплатил за все наличными, и суд отправился пить кофе, не забыв пригласить и нас, двух поэтов, за что судьи были вознаграждены несколькими метрам и лирических стихов моего старшего коллеги.

Käräjät

Перевод Э. Машиной

Батраки и батрачки

Одна из старых и уже отмирающих сторон деревенской жизни дохнула на меня нынче своим теплом и напомнила о своем былом значении. Вообще-то следовало бы вспомнить о ней только через месяц, когда после Дня всех святых[18] настанет неделя отпуска батраков, но поскольку мы все равно не увидим старых обычаев во всем их блеске, то почему бы сейчас не описать то, что составляет внешнюю сторону этого обычая. Правильнее сказать — составляло, потому что сейчас все это вспоминается как давно прошедшая история. Только в том-то и дело, что человеческая жизнь подобна живому организму и никакую ее часть невозможно отсечь одним махом. И потому отмирающий, ставший ненужным обычай еще долго напоминает о себе.

Вот почему когда я недавно оказался в обществе старух с их неизменным кофейником, они были очень взволнованы этим некогда важным социальным событием местного значения. Приближалась та нора, когда в старину принято было нанимать батраков. Куда перейдет Фанни? Останется ли Ийта дома или пойдет к Кескинену? Ийвари вернул Аланену задаток. Того-то и того-то приглашают туда-то и туда-то. Даже старые посредницы по найму батраков, которые еле-еле таскают ноги, оживают на это время, чтобы если не самим участвовать, то, по крайней мере, внимательно следить за любимым полусекретным занятием, которое принесло им в свое время немало вкусных пирогов и свиных ножек. И хотя в наши дни батраки и работницы приходят и уходят, когда им вздумается, получая жалованье ежемесячно, и в наступившую индустриальную эпоху даже не пытаются сохранить значение своего сословия, все же некий отзвук былого носится в воздухе в эти осенние дни между сентябрем и ноябрем. Хозяева и хозяйки нервничают, а батраки становятся более самоуверенными, потому что хотя они и перешли на месячную оплату, большинство все же придерживается старого обычая отрабатывать год до конца.

Убыстрение темпа жизни подтверждается в том числе и тем, что человек моих лет уже вполне может делиться воспоминаниями о прежнем деревенском житье. Лет тридцать назад все было совсем не так, как нынче. Конечно, тогда, так же как и сейчас, у жизни было множество разных сторон и проявлений, но все они выстраивались в четкие прямые линии. В нашем приходе были люди трех сортов: господа, крестьяне и простой люд, именуемый обычно голодранцами. Господа представляли духовную — пробст — и светскую — ленсман — власть, ну и плюс к ним имелись господа помельче. Крестьяне и голодранцы составляли вместе так называемый народ, или тот материал, которым господа более или менее честно манипулировали. На вершине иерархической лестницы голодранцев стояли батраки и батрачки, которых неизменно поставляла устоявшаяся прослойка торпарей. Слова «бродяга», «забулдыга», «гуляка», «босяк» и т. п. были совершенно неизвестны.