Люди земли Русской. Статьи о русской истории

Ответ: немецкие контрольные врачи поражались необычайно высокому, невероятному даже для Германии, проценту девственниц. Перед приходом немцев, женщины, по предложению советских властей, тотчас же разбирали привезенных из эвакуированных городов сирот, не допуская их до детдомов. Это делали голодные, но сохранившие чувство материнства российские «бабы». Случайные связи (иногда и крепкие) с солдатами-постояльцами были, но не было ничего похожего на ту массовую проституцию, которую мы все наблюдали в оккупированных зонах Франции, Италии, а позже, при англо-американцах, и в самой Германии.

3. Вопрос: сохранил ли советский солдат боевые качества русского солдата?

Ответ: Сталинград, боевой путь от Волги до Эльбы, вовсе не похожий на военную прогулку солдат Эйзенхауэра в Германии (после Рейна).

4. Вопрос:

сохранился ли русский (не советский) патриотизм?

Ответ: 2,5 миллиона записавшихся в РОА; 1,5 миллиона «хиви»; возникновение «самочинных» отрядов; казачье движение. Есть и еще парадоксальный, но естественный в наше сумасшедшее время добавок к этим цифрам: сопротивление советской армии немцам началось лишь после того, как перед ней были поставлены национальные цели, были брошены российские, а не советские лозунги. Следовательно, и РОА, и ее противники сражались друг против друга, но… каждый за Россию.

5. Вопрос: сохранил ли русский крестьянин свою любовь к земле, свою исключительную трудоспособность?

Ответ:

площадь колхозов все же обрабатывается, несмотря на исключительные технические трудности при перманентной недостаче рабсилы и к тому же на голодное брюхо.

6. Вопрос: сохранил ли русский народ свою талантливость, свою ломоносовско-шаляпинскую искру?

Ответ: доказательства в протоколах международных конкурсов, в конструкциях самолетов, на страницах книг и т. д., и т. д.

Перехожу к выводам и заключению.

Уважаемые участники дискуссии в «Новом русском слове»! Заплевали вы друг друга, поразбивали морды кое-кому, и все зря. Все ваши доводы, вроде – «Мурочка Н. шесть абортов сделала», «Нет, только пять, да и то с галопа» – все они суть только прыготня блох по телу великана. Почешется, встряхнется он, скинет провшивевшую вонючую рубаху, надетую на него не только большевиками, но вашими же отцами-интеллигентиками, о которых г. Сергеев стыдливо умалчивает в своей, в общем справедливой, статье, – и после всех этих манипуляций всю коросту, как рукой снимет. Не пора ли российской интеллигенции кончать свое полуторастолетнее «от Радищева» словоблудие? Не пора ли становиться самим русскими и субъективно принять мужицкую формулу: «хороша ли, плоха ли жена, да моя; а ты себе свою поищи», – а объективно, осмотревшись вокруг себя, и у нас в Европе, и у вас в США, признать на основе точного сравнения:

– Двухсотмиллионная масса российского народа, несмотря на систематическое полуторастолетнее отравления ее души определенными группами псевдо-российской псевдо-интеллигенции и ужасающий режим последних 34-х лет, все же стоит морально выше той среды торговцев с людоедами, которую мы имеем возможность наблюдать в целом мире и в этой плоскости строить свои сравнения и делать выводы. Это будет полезнее и для российского народа и для всех прочих. А так же и для нас самих, ибо мы тоже часть российского народа.

[Алексей Алымов]

«Знамя России», 20 декабря 1951 г.,

№ 53, с. 8–10

Три ступени

«Отсутствие монархической интеллигенции и по ту сторону, и по эту сторону рубежа – есть самая слабая сторона монархического движения и самая сильная угроза будущему российской монархии. Было бы преступлением закрывать глаза на тот факт, что этот участок монархического фронта оголен вовсе. Именно на этом участке следует ждать прорыва вражеских сил», – писал Иван Лукьянович [Солоневич] в 1939 г. и был совершенно прав для того времени.

Отсутствие монархической интеллигенции по эту сторону рубежа вполне понятно. Оно является следствием всего развития русской интеллигенции за последние полтораста лет. Ее огромное большинство под влиянием агрессивной идеологии либерального Запада в той или иной форме и в различной также степени, но примыкало к оппозиции самодержавию. Не говоря о крайне революционных элементах, приходится констатировать и тот печальный факт, что оппозиционные настроения имели место даже в среде высшей администрации государства, в рядах генералитета, в министерствах, в Государственной Думе и в земствах, конечно. Февраль вскрыл этот трагичный и для Российской государственности и для Российской же интеллигенции факт, а Октябрь перебросил большинство этих оппозиционеров за рубеж, где они заняли доминирующее положение в рядах эмигрантской общественности.

Но кто же из числа интеллигенции остался «там», на территории России, и какую роль пришлось играть этим остаткам оппозиции Российской Самодержавной Государственности?