Людовик IX Святой

Особенно много сил ушло на представлявшего величайшую угрозу для Французского королевства двадцатилетнего английского короля Генриха III. Лишенный дедом Людовика IX изрядной доли своих французских владений, он все еще не сдавал позиций на юго-западе Франции и не скрывал намерений отвоевать хотя бы часть утраченных им земель. В церкви аббатства Фонтевро в Мене (отвоеванном Филиппом Августом) находился некрополь его предков Плантагенетов: там покоился его дед Генрих II, бабка — знаменитая Алиенора Аквитанская, бывшая до развода женой короля Франции Людовика VII, и дядя Ричард Львиное Сердце. Представителем Генриха III на континенте был его брат, Ричард Корнуэльский. В апреле 1227 года между последним и королем Франции было заключено первое перемирие. В мае Генрих III потребовал у Людовика IX официального перемирия, что и было достигнуто в июне. Тем временем Бланке Кастильской удалось установить мир с одним из самых могущественных из недовольных сеньоров, с графом Шампанским Тибо IV.

Итак, в начале лета 1227 года, процарствовав полгода, юный король, кажется, навел порядок в своем королевстве.

И вдруг все чуть не рухнуло в одночасье. Благодаря Жуанвилю мы можем живо представить себе ужас юного короля. Король — отрок, его мать — «иностранка», у которой «во Французском королевстве ни родных, ни друзей»[163]

. Множество баронов собралось в Корбее; они решили захватить молодого короля; не то чтобы они хотели упрятать его в тюрьму или заставить мучиться, еще меньше — свергнуть его; нет, они просто хотели разлучить Людовика с матерью и советниками, превратить в заложника и править от его имени, присвоив себе власть, земли и богатства. Чтобы придать своей затее видимость законности, они избрали двух именитых предводителей, давших на это свое согласие: графа Булонского Филиппа Строптивого, «вздорного человека без царя в голове», которым можно было помыкать как угодно, а на случай войны — графа Бретонского Пьера Моклерка, наиболее могущественного и наименее преданного вассала французского короля; он был представителем династии Дрё[164], которой в силу родовой солидарности предстояло играть одну из главных ролей в мятеже против Людовика и его матери. Молодой король, уехавший с матерью в Вандом для переговоров с неверными баронами Западной Франции, возвращался в Париж через Орлеан, следуя из Орлеана в Париж по той дороге, которая со времен Гуго Капета была главной транспортной артерией королевского домена Капетингов. Близ Монлери дорога была перекрыта отрядами собравшихся в Корбее баронов. И вот как в этой «нужде», по словам Жуанвиля, «королю помог Господь». Благодаря Жуанвилю мы впервые слышим голос юного тринадцатилетнего короля. Именно отсюда и берет начало дошедшая до нас живая память о Людовике Святом.

И святой король поведал мне, что, находясь в Монлери, ни он сам, ни мать не решались вернуться в Париж, пока парижане не выслали за ними вооруженных людей. И он говорил, что от Монлери до Парижа вся дорога была забита и вооруженными и безоружными людьми, и все они взывали к Господу нашему, дабы он послал королю долгую и счастливую жизнь и оградил и защитил его от врагов[165].

Так впервые проявилась преданность народа королю.

Новые впечатления врезываются в память короля-отрока. Холодное равнодушие, встретившее его на пути из Реймса, сменилось ликованием, когда он возвращался из Монлери в Париж; это воспоминание укрепит Людовика IX в том, что доверие и любовь своего народа надо заслужить. В мире, где господствовал принцип «ты — мне, я — тебе», юному королю запало в душу, что такая взаимность существовала не только на уровне вассалов высшего слоя (далеко не всегда готовых проявить преданность), но и на уровне народа. Бог помог королю, но королева Бланка и советники способствовали этому, прежде всего помогая себе сами. От имени молодого короля они послали гонцов к парижанам и бюргерам других городов домена, чтобы те доказали свою верность королю и поддержали его. Может быть, свою роль сыграла память о Бувине? Тогда Филипп Август воззвал к доблестно сражавшимся простым пехотинцам, и на всем пути от поля сражения до Парижа деда Людовика Святого сопровождали радостные крики простолюдинов. Бывали-таки в истории Франции моменты единения народа и королей.

В то же время в пользу юного короля были два важных обстоятельства, сложившихся не без участия его матери и советников. Вышедший на свободу граф Фердинанд Фландрский навсегда остался верноподданным короля, а граф Шампанский Тибо IV, помирившись с Людовиком, до самой смерти неизменно приходил ему на помощь.