Людовик XIV

Устаревшие, вялые, анахроничные институты существуют еще в 1715 году в достаточно большом количестве — их будет так же много в 1789 году, и это поставят в вину королю Франции! Их великое множество, они явно паразитарные, определенно уснувшие, и создается впечатление, что король об этом нисколько не заботится. Президиалы (гражданские и уголовные суды — Примеч. перев

.), эти высшие суды бальяжей, перестали выполнять роль трибуналов; коннетаблия, или юрисдикция маршалов Франции, выглядит во Франции XVIII века так, как выглядел бы рыцарь, сражавшийся в Азенкуре, если он оказался посреди Галереи зеркал в Версале. В юрисдикции, как и в управлении, Франция и французы 1715 года вполне могли бы обойтись без финансовых бюро, а их около тридцати. Эти службы должны были заниматься тальей, государственным имуществом, надзором за путями сообщения, мостами, дорогами, но компетентные чиновники — в первую очередь интенданты — постепенно захватили самые выгодные функции. В Париже финансовая служба насчитывает более тридцати оффисье, в то время как и двенадцати вполне хватило бы, чтобы выполнить тот же объем работы.

Но задача намного сложнее, чем она нам представляется сегодня. Старый режим вообще и Людовик XIV в частности проявили большую мудрость, тонкое чутье, такт и интуицию, отдав дань уважения старым общественным порядкам. Сохранив коннетаблию, король, Мишель Летелье и маркиз де Лувуа получили возможность предоставить огромные права прево армий и военным советам, не меняя старых порядков. Предоставлением больших привилегий казначеям Франции (казначеи Парижа были возведены с 1705 года в ранг дворянства первой ступени) делалась попытка скрыть от общественности, — а она была более прозорливой и впечатлительной, чем мы себе представляем, — что интенданты расширяют область своей компетенции в ущерб финансовым бюро. Президиалы (если их не упраздняли) давали возможность жителям средних городов иметь работу, быть судьями, служащими в судебных ведомствах; они способствовали развитию местной торговли, созданию сети гостиниц, найму прислуги; они сдерживали отток населения в большие города и в Париж. При старом режиме учреждения не существуют сами по себе, не существует чисто правового государства; а существуют только частные случаи, только учреждения, руководимые людьми и призванные решать (хорошо или плохо) проблемы людей.

Когда король решается на какую-нибудь революционную меру, он старается сделать так, чтобы она не произвела революцию в головах его подданных. Парижское полицейское наместничество, созданное в 1667 году как внушающий доверие «Совет полиции», начало действовать в полную силу только в 1674 году, то есть только через семь лет после своего основания. Полицейский наместник останется вплоть до революции в подчинении министра Парижа. В иерархии Шатле он скромно будет занимать третье место (после прево Парижа и судьи по гражданским делам). До самого 1789 года полицейскому наместнику придется делать вид, что он признает себя подчиненным парламенту — и, в частности, королевскому прокурору — в том, что касается парижской полиции. Король не освободил его от конкурирующих учреждений — бюро города Парижа и финансового бюро. И тем не менее тот же самый генеральный наместник полиции — в 1715 году это Марк Рене де Вуайе де Полми, маркиз д’Аржансон, будущий хранитель печатей Франции — является таким же могущественным де-факто, как министр по делам протестантов. Он также пользуется привилегией «работы в связке», то есть привилегией непосредственной работы с Его Величеством. Если нововведения Людовика XIV имели успех, а нововведения Иосифа II в XVIII века потерпят неудачу, то это потому, что первый — более умный, чем его подражатель, — никогда не удовлетворялся улучшением содержания, всегда думал и о форме. Позолотить пилюлю, приправить сахаром горькое лекарство — это искусство великих государственных деятелей. Эти лабораторные сравнения оправданы, потому что Людовик XIV также заимствовал профессиональные выражения: не называл ли он свое управление «ремеслом» короля?

Триумф прагматизма

Как только эмпиризм становится золотым правилом, которым руководствуется Людовик XIV, тотчас же исчезает упрощенное представление о его власти как власти безграничной. На самом деле в учреждениях 1715 года есть все. Тщательное рассмотрение структур этих учреждений показывает, что король не монополизировал власть, так как здесь сосуществуют королевская администрация, церковная администрация (Церковь имеет свою Ассамблею, свои трибуналы, или церковные суды; она контролирует большую часть благотворительных государственных учреждений и учреждений народного образования), провинциальная администрация под эгидой штатов. Да и королевские учреждения не являются обязательно государственными учреждениями: ярким подтверждением этого служит королевское откупное ведомство по косвенным налогам.