Людовик XIV

Первый правительственный орган находится на ступень выше совета. Здесь заседания проходят под председательством самого Людовика XIV. Этот отдел называется советом депеш. Он был образован не в 1661 году, а еще во времена Фронды. Новшество заключается лишь в том, что теперь он работает под председательством Его Величества, а не канцлера. Он решает внутренние административные вопросы, общие для государственных секретарей, в частности, занимается «депешами», то есть активной и пассивной корреспонденцией между правительством и ответственными функционариями провинций (губернаторами и интендантами). Совет депеш собирается два раза в неделю, чаще, чем частный совет или совет по гражданским делам, но его роль будет все время снижаться: с 1691 по 1715 год он будет собираться два раза в месяц. В совет депеш входят: канцлер, государственные секретари и их преемники, суперинтендант, несколько государственных советников, в зависимости от их компетенции, наконец, министры.

Официальное звание «государственный министр» становится, по воле монарха, званием вполне определенным и очень редким. Отныне его будут присваивать только избранным, специально отобранным Его Величеством счастливцам, принятым в самый узкий и престижный отдел его совета. Его называют «верхним советом», но это не по причине его особой важности, а потому, что он заседает на втором этаже в главных резиденциях короля. Во время правления Людовика XIV гораздо больше в ходу будет термин «совет министров» — вполне удачное выражение, так как только его члены имеют право stricto sensu (в строгом смысле) на звание министра.

Такой тип совета существовал всегда, и регентский совет, рекомендованный Людовиком XIII, ему соответствовал. В совете долго фигурировали члены королевской семьи, принцы крови, герцоги и пэры, высшие должностные чины, канцлер Франции. Теперь же Людовик умышленно ограничивает доступ в него. Он «забывает» пригласить в совет королеву-мать, Сегье, Ломени де Бриенна. Он и не думает пригласить участвовать в нем Конде или Конти, Лонгвиля или Бофора. Он не хочет, чтоб в нем были герцоги. Даже виконт де Тюренн, который приобщил короля к искусству ведения войны и который продолжает служить ему добрым советчиком, — слишком большой вельможа, чтобы Людовик XIV счел его пригодным для этой роли.

Здесь ему достаточно и трех государственных министров: их назовут триадой. Это — Летелье, Фуке и Лионн. Желательно, с точки зрения короля, чтобы можно было обходиться «в вящих интересах государства и для лучшего соблюдения секретности наименьшим количеством членов совета»^{63}

. Едва эта позиция короля стала известна, как клан разочарованных — вельможи, вечно недовольные, стали критически высказываться по поводу отсутствия высшей знати в совете (которому поручено было заниматься самыми важными разделами политики: дипломатией, войной, религиозными вопросами, наиважнейшими внутренними проблемами). Полемика обострилась до такой степени, что министров (а они все принадлежали к дворянству мантии) стали обзывать «мещанами». В своих «Мемуарах» король будет оправдываться следующим образом: «Я мог бы, конечно, остановить свой взор на людях, принадлежащих к более высокому сословию, но я не нашел бы среди них людей, которые были бы способнее этих троих»^{63}.

Чтобы быть включенным в совет, достаточно было быть отобранным Его Величеством: король ввел туда суперинтенданта Фуке и отстранил канцлера Сегье. Он выдвинул государственного секретаря Летелье и пренебрег его тремя коллегами, даже Бриенном, который пребывал в ранге министра уже год. Он выбрал де Лионна, который вплоть до 1663 года не был государственным секретарем. Правда, Лионн, как и Летелье, состоял в отборной команде, руководимой Мазарини. Этот человек блестяще провел переговоры по заключению Пиренейского соглашения и не имеет себе равных по части дипломатии, вкуса, остроумия и вежливости. «В нем, — уверяет Сент-Эвремон, — сочетаются разные таланты; Лионн проявляет тонкое знание человеческих достоинств и глубокое понимание дел. Я не перестаю удивляться, что этот министр, сумевший привести в полное замешательство политику итальянцев и обмануть бдительность испанцев, привлекший на нашу сторону такое множество немецких принцев и заставивший действовать в наших интересах людей, с трудом двигающихся даже ради собственной выгоды, что этот человек, исключительно искушенный в искусстве переговоров и так глубоко разбирающийся во всех делах, мог еще проявлять, помимо всего этого, огромную деликатность, свойственную самым вышколенным придворным, как в беседе, так и в развлечениях»^{92}. Если учесть, что и Летелье не только талантливый администратор, но еще и ловчайший придворный XVII века, что и Фуке, несмотря на свои пороки, равно как и благодаря им, постоянно действует и мыслит как истый дворянин, то станет ясно, что триада короля отнюдь не мещанский клуб, а строго отобранная группа компетентных, любезных, отлично воспитанных государственных мужей.