Людвиг II: Калейдоскоп отраженного света

Он всё больше и больше замыкался в своем одиночестве. Между королем и его министрами теперь существовал один посредник — кабинет-секретарь, который обязан был исполнять целый ряд изнурительных обязанностей. «Он, — сообщает В. Александрова, — являлся посредником не только в государственных вопросах, но и во всех личных делах Людвига, касающихся театра, построек, книг и т. п…. Он должен был уметь лавировать между министерством и королем, требования и интересы которых часто невозможно было согласовать. Немудрено поэтому, что секретари довольно часто менялись. Характерен тот факт, что все личные секретари Людвига, уже будучи в отставке, давали вполне единогласные отзывы о характере короля и об отношении его к своим приближенным. Этим отзывам нельзя не придавать значения не только потому, что они солидарны между собой, но еще и потому, что они высказывались в такое время, когда лицам, занимавшим какое-нибудь официальное положение, было гораздо удобнее молчать о короле, чем говорить о нем что-либо лестное. Мнение секретарей о Людвиге — назовем среди них тех, кто пользовался особым расположением короля: Эйзенгарта, Лютца, Мюллера, Циглера (вероятно, автор путает последнего со Шнайдером. — М. З.) — сводится, в общем, к тому, что король, которого обвиняли в жестокости и деспотизме,

в сущности говоря, очень нуждался в присутствии понимающего и преданного человека, Раз поверив в чью-либо преданность, Людвиг умел ценить ее

(курсив наш. — М. З.), умел привязываться к человеку, вызвавшему это чувство»^{150}

.

Как же всё вышесказанное не соответствует тому одиозному образу короля, который уже представал на страницах мюнхенских газет того времени! И насколько несправедливо выглядят попытки якобы официальных источников «играть в одни ворота», предоставляя широкое поле деятельности для противников монарха и сознательно замалчивая всё, что противоречило утверждениям о «явной неадекватности, деспотизме и жестокости» баварского короля.

Но справедливости ради нужно отметить еще одно обстоятельство, которое нельзя сбрасывать со счетов и которое наглядно показывает, насколько полуправда бывает страшнее и разрушительнее прямой лжи и клеветы. Ведь, как известно, дыма без огня не бывает. Однако можно по-разному расставить акценты. Постараемся понять ту психологическую составляющую, без которой невозможно создать полный и правдивый портрет исторической личности. Что же послужило реальной основой для слухов и сплетен, так активно муссировавшихся при баварском дворе? Вспомним причины психологического надлома Людвига II. Во-первых, на короля сильно повлияли обстоятельства его разлуки (фактически — разрыва) с Вагнером. Во-вторых, при становлении Второго рейха Людвиг ясно осознал, что полноценным королем в своей стране ему уже никогда не стать — его политическая воля всегда будет зависеть от воли Берлина. В-третьих, даже в самой Баварии с ним как с монархом фактически перестали считаться — показателем для него стал отказ правительства в кредите… Итак, король потерпел поражение от своих подданных.

Для такого самолюбивого человека, каким был Людвиг II (повторим, что льстивое преклонение перед ним нарочито культивировалось его приближенными до самого последнего времени), это явилось роковым ударом. А, как известно, любое действие рождает противодействие. Чем больше король осознавал, что времена абсолютной монархии миновали, что его правление носит скорее номинальный характер, тем острее он ощущал потребность воскресить абсолютную королевскую власть хотя бы в «отдельно взятом дворце». Отсюда берет начало его «мания величия»: непоколебимая вера в божественность королевской власти и непогрешимость самого монарха. Если бы король снизошел до борьбы за свое доброе имя, нашел в себе силы регулярно приезжать в ненавистный Мюнхен и вести более или менее публичную жизнь — словом, уподобился бы другим монархам, присутствовавшим на балах, участвовавшим в выездах и демонстрировавшим себя народу, — это положило бы конец слухам и сплетням, и неизвестно как повернулась бы вся последующая история Баварии.

Но трагедия Людвига II произошла как раз оттого, что он посчитал ниже собственного достоинства идти на поводу у придворной клики и поступил, если можно так выразиться, согласно одному из основополагающих принципов уголовного права — презумпции невиновности: «Я не обязан доказывать, что невиновен; это вы должны неопровержимо доказать обратное». Вот тут-то его недоброжелатели и принялись усердно «доказывать»! К сожалению, как мы видели, король во многом сам помогал им.