Людвиг II: Калейдоскоп отраженного света

К тому времени Хольнштайну удалось силой своего авторитета втянуть в интриги против Людвига II верхушку баварского правительства, в частности Лутца, уже отчаявшегося урегулировать финансовые проблемы короля. Но как быть с баварским народом? Низложение монарха могло иметь непредсказуемые последствия. Законопослушных и верноподданных баварцев нужно было к этому долго готовить. Для начала решили обратиться к «большому брату» — имперскому правительству в Берлине.

Двадцать третьего мая баварский посланник в Пруссии граф Гуго фон Лерхенфельд-Кёферинг (Lerchenfeld-Köfering; 1843–1925) выехал напрямик к Бисмарку и на следующий день, сразу по приезде, доложил канцлеру план баварского правительства: признать Людвига II недееспособным и ввести регентство принца Луитпольда. К чести Бисмарка надо сказать, что этот план был им решительно отвергнут. Рейхсканцлер сухо объявил посланнику, что если уж правительство Баварии хочет избавиться от своего короля, то действовать нужно исключительно законными методами — пойти на открытый процесс перед обеими палатами ландтага и всем баварским народом, иначе «дело в любом случае будет иметь характер таинственного»^{149}

; другими словами, вскоре обрастет слухами и легендами, нелестными для правительства (так на самом деле и произошло). Людвигу же Бисмарк тут же направил письмо, в котором призывал его немедленно ехать в Мюнхен.

Не получив поддержки Бисмарка, заговорщики — будем называть вещи своими именами — решили поступать на свой страх и риск. Конечно, далеко не все, кто принимал участие в признании Людвига II недееспособным, действовали из низких или корыстных побуждений. Личная заинтересованность была лишь у графа фон Хольнштайна, надеявшегося «в благодарность за службу» получить от нового правительства Луитпольда еще и должность премьер-министра, о которой он давно мечтал (этой честолюбивой мечте так и не суждено было сбыться, в чем можно усмотреть своеобразную справедливость судьбы). Поэтому мы и возлагаем на него главную ответственность. Для него собственная опала уже была фактическим доказательством невменяемости короля. Этот человек был буквально ослеплен злобой.

У графа были и повод, и возможности организовать свержение «предавшего» его монарха. Ведь он обладал информацией из первых рук, а его свидетельства не подвергались сомнению. Благодаря такому «арсеналу» круг заговорщиков вскоре стал расширяться; и первым в этом списке оказался, как мы уже упоминали, Иоганн фон Лутц. Это неудивительно. Во-первых, как председатель Совета министров он не мог оставаться в стороне. А во-вторых, поднявшись из низов на самую вершину власти, он оказался сражен аргументами блестящего вельможи Хольнштайна. Ведь граф — друг детства короля, знает его, как никто другой; граф радеет за отечество; графу нельзя не поверить. И Лутц поверил! И действовал исключительно по совести: у него не было личной вражды к королю, и, кроме того, он особо не выигрывал от смены правительства; зенит его карьеры пришелся как раз на время правления Людвига II. Что он получил за свое отступничество? В 1886 году Лутц стал пожизненным членом верхней палаты рейхстага; спустя четыре года он по состоянию здоровья отошел от дел и вскоре умер.

Что же касается Луитпольда, то оговоримся сразу — мы далеки от того, чтобы взваливать на него груз обвинения в узурпации трона. Ему в силу происхождения было, как говорится, некуда деваться. Политический кризис набирал обороты. И всё же правительство Баварии не могло пойти на переворот, то есть открытое нарушение законности — народ вполне мог не поддержать (и, скорее всего, не поддержал бы) нелегитимную власть. Единственный выход — регентство, обусловленное «объективной необходимостью». Следующим после Людвига II и его брата Отто законным претендентом на баварский трон был как раз Луитпольд. Если бы он не принял условий правительства и не стал регентом, то неизвестно, во что мог вылиться «заговор министров». Принц Луитпольд своими действиями сохранил корону для потомков Виттельсбахов, можно сказать, спас династию. Это не значит, что он действовал вопреки своей воле. Конечно, принц являлся заинтересованной стороной. Но он искренне полагал, что в первую очередь радеет о благе своей страны, а не о своем собственном, как пытаются представить некоторые слишком рьяные защитники Людвига II. Справедливости ради надо признать, что во время своего регентства он действительно сделал много полезного для Баварии.