Люпофь. Email-роман

А потом пойду какой-нибудь фильм погляжу, о тебе помечтаю и баиньки! Завтра важный день!

Знаешь, у меня теперь привычка каждый вечер выходить на балкон и минут пятнадцать просто смотреть: в небо, на соседние дома, проезжающие машины, чужие лица и ДУМАТЬ о тебе, о нас…

Иди ко мне! Встречаю! Ещё один шаг, и наши губы встретятся, наши тела сольются, ты ВОЙДЁШЬ В МЕНЯ…

Твоя истосковавшаяся Аглаюшка.

Моему Лёшеньке, 8 июня, 22–50 (Я твоя навеки!!!)

Лёша, милый! Я вся горю и одновременно таю! День и ТЫ были восхитительными!!!

Облизываю-обцеловываю тебя всего ещё и ещё раз — теперь уже мысленно и воспоминательно, но испытываю вновь настоящий и неоднократный оргазм! А твои медовые губки буквально сводят меня с ума!!! Сегодня, когда ты целовал меня, ласкал языком, а потом вошёл в меня в первый раз — я ведь по-настоящему от счастья и наслаждения на миг потеряла сознание (ты заметил?). И это было так трогательно, что мы даже не разделись до конца (терпения не хватило — во что люпофь делает!), словно подростки-школьники… Миленький мой, спасибо тебе за то счастье, за наслаждение, что ты мне даришь!!!

Лёшка, родной, когда же я стану Домашневой??!!

Милый, любимый, счастье моё, до завтра! Буду думать, мечтать, готовиться! Ты и только ты в моих мыслях!

Влюбилась я в тебя по уши и каждый день благодарю Бога за то, что он мне подарил тебя! Без тебя я не смогу — люби меня! А я люблю тебя безумно!

Прошу тебя — НЕ РАЗЛЮБЛИВАЙ меня! Я этого не переживу!

Спасибо за то, что ты есть и что ТЫ СО МНОЙ! Я этого не достойна, но, поверь — стараюсь, пыжусь изо всех сил, дабы ты был счастлив!

Прости, Лёшка! Да, я маленькая дурочка и тебе придётся любить меня такую — неопытную, детскую, циклическо-неоднородную (?!), воображалу, забитого зверька, тонкую, чуткую, беззащитную, глупую… Не знаю, какую ещё! Главное — ЛЮБИ!

Ты всегда СУПЕР, ЛУЧШИЙ, САМЫЙ-САМЫЙ!!!

Целую тебя в губы, а Васю — ВСЕГО-ВСЕГО! Как бы я сейчас хотела вновь увидеть и тебя, и ЕГО, впустить вас обоих в себя!!!

Твоя девочка-шалунья.

P. S. Лёша! Милый! Давай всё же встретимся и завтра! Я уже смертельно соскучилась, не убивай меня! Подари мне завтра день с тобой и себя! Пожалуйста! Умоляю!!!

Глупенькая.

Моей Алине, 8 июня, 23–15 (И я твой!)

Алинка, я так невероятно счастлив, что мы снова вместе! Чем больше (дольше) мы будем вместе, тем дольше (больше) продлятся наши счастливые дни…

Алина (это серьёзно), наши отношения (да чего уж там — любовь!) вступают (ет) в такой фазис, что мы или разлетимся на разные орбиты, или уж так накрепко и навечно сольёмся в объятии, что…

Люби! Люби меня!! И — прощай мне всякие мелкие глупости!

Я хочу быть с тобой ДО СВОЕЙ СМЕРТИ. А там — посмотрим… Короче, я начинаю подозревать, что я УЖЕ НЕ МОГУ БЕЗ ТЕБЯ ЖИТЬ…

Желаю тебе — будь со мной. Будь со мной всегда. Будь со мной счастлива. Будь со мной всем назло. Будь со мной, даже если тебе не будет хотеться быть со мной. Будь со мной ВСЕГДА.

Я сегодня тоже терял сознание во время нашей близости! Я и сейчас ВЕСЬ в тебе! Ты чувствуешь?!

И ещё признаюсь (смейся, смейся!), почему я сегодня утром так долго не выходил из вагона: я — плакал. Да, я когда увидел в окно, как ты (такая красивая, родная, соскучившаяся!) стоишь на перроне — у меня сладкий ком к горлу подкатил…

Целую в лицо, в живот, в… Далее — везде!

Твой и только твой навеки!

Алексей.

P. S. К чёрту все дела! Завтра мы обязательно встретимся — в 14–00 ТАМ. Приготовься: мы не вылезем из постели до самой ночи! ЗАЦЕЛУЮ! ЗАЛАСКАЮ! И так будет ВСЕГДА и ВЕЧНО!!!

4. Релаксация

Назавтра случился пренеприятный инцидент.

Дарья Николаевна пришла из своего лицея к обеду, когда Алексей Алексеевич ещё только собирался на свидание. Они с Алиной по телефону уговорились встретиться в городском парке у колеса обозрения и поначалу погулять, поесть мороженого, а уж потом пойти и нырнуть в постель. Домашнев, как всегда молча, собрался-оделся, буркнул: «Я в университет…» — и вышел. Для конспирации и на всякий случай поспешил к парку не по прямой, а обходными путями. Прокружил по двум улицам, всё время оглядываясь — хвоста, слава Богу, не было.

Он увидел Алину ещё издали: в её любимых коротких брючках-штанишках чуть ниже колен (никак не мог запомнить — бриджи, что ли?), светлой маечке-топике, не столько скрывающей, сколько подчёркивающей грудь; пупочек всем ветрам и взглядам открыт, против моды — без украшений-висюлек (Алина в этом отношении была реликтом — не курила ни табак, ни травку, тату и пирсинг не носила, матом прилюдно не ругалась; признавала только две поколенческих фишки — пиво любила и пила на ходу прямо из бутылки да жевательную резинку могла перетирать часами, выдувая с причмоком дурацкие пузыри). На лице Алины, как только увидела Домашнева, привычно засветилась размытая, неуверенная улыбка — сама Дымка называла её «лыбой». Он тоже заулыбался, руки начал распахивать — обнять, прижать к себе, поцеловать.