Лобановский

Книгами с Борисовым Лобановский не только обменивался — и поездом переправлял в Ленинград, а потом, когда Олег перебрался из БДТ во МХАТ, и в Москву, с оказией, — но и обсуждал, когда встречались, прочитанное. С хорошими книгами в советские времена была «напряжёнка». Борисову по случаю достался «Карманный оракул» испанского философа XVII века Бальтасара Грасиана, вышедший в серии «Литературные памятники». Олег книгу прочитал дважды. Сначала, глотая, без остановок. Потом — не торопясь, вдумчиво, останавливаясь, возвращаясь к прочитанному и снова продвигаясь вперёд. Лобановский, когда право на «Оракула» перешло к нему, обратил внимание Борисова на два момента. «Вовремя, — пишет Грасиан, — прекращай игру. Правило опытных игроков. Когда удачи громоздятся одна на другую, есть опасность, что всё рухнет. Непрерывное везение всегда подозрительно». «Васильич, — вспоминал Борисов, — аж хмыкнул от удовольствия: “Зачем же прекращать, если и так уже всё рушится?”».

И совершенно не согласился Лобановский с суждением Грасиана о том, что «надо избегать обязательств». «Чем их больше, — сказал он Борисову, — тем лучше для дела. Только под их гнетом, тяжёлым бременем, можно воспитать хорошего ученика!» Он признался тогда (вторая половина 80-х годов) Олегу, что мечтает «кому-нибудь передать своё дело». «Вот только, — развёл, по свидетельству Борисова, руками, — кому? Воспитывать надо с пелёнок...»

Как-то Лобановский прочитал Борисову статью французского учёного об «электрическом рационализме». Покачал головой: «Сколько можно выработать на поле электричества? Знаешь? А я знаю... Только энергия эта механическая, заводная, а у тебя на сцене — чистая (постучал кулаком по лбу), от мысли. Такую энергию выработать на поле пока не удаётся... Идея в том, чтобы понять (ударение в этом слове Лобановский всегда ставил на «о»), откуда ты её в таких количествах получаешь». Олег сказал ему: «Когда Ньютона спросили, как он открыл законы всемирной механики, он ответил предельно просто: “Думал об этом денно и нощно”. Артисты не “ньютоны” и не гении. Мы — очень обыкновенные, потому что любим отдохнуть, покутить, подхалтурить. “Денно” и “нощно” — к нам не относится, разве что в отношении к себе, в механике самолюбования. У некоторых она хорошо отработана».

«В футболе то же самое, — подхватил Лобановский. — Но вперёд продвигаться можно только в том случае, если “денно и нощно”. Учиться надо всегда. Учиться. Когда-то, быть может, полученных в школе и институте знаний хватало на всю жизнь. Сегодня это абсолютно исключено. Прогресс, постоянные изменения, шквал информации — это заставляет учиться всё время, каждый день. Стоит только перестать учиться, как моментально можешь выпасть из процесса — примеров подобного сколь угодно много».

И, выдержав паузу, добавил на чистом глазу:

«Олег, запомни, какой-нибудь пятнадцатилетний пацан начнёт забивать по-балетному красиво, между тренировками читать Лермонтова и ещё наймёт репетитора учить гаммы. Футболисты будут образованными!» И почему-то, вспоминал Борисов, «засмеялся при этом своим отдельным, “демоническим” смехом». Что он — шутил или пророчил, — узнать Олегу не удалось, хотя по части актёров ему это было особенно важно. Лобановский при подъезде к Пушкину объяснял идею создания новых футбольных школ и лицеев сыну Олега Ивановича Юре, предложил тому должность учителя шахмат (вспомнив, по-видимому, как Юра его обыгрывал), а самому Олегу — театрального педагога.

Отношения у Лобановского с Борисовым возобновились — плотные, так-то они связь изредка поддерживали по телефону, — осенью 1973 года в Куйбышеве. «Днепр» играл там матч очередного тура с «Крыльями Советов», а БДТ в это время находился на гастролях. Жили футбольная и театральная команды в одной гостинице — «Волга». Там вечерком за день до матча в номере Лобановского и договорились: в январе 74-го Валерий с Адой приезжают в Ленинград. Прилетели из Киева 2 января. Начало традиции — «январской недели» в Ленинграде было положено. Вечер 6 января, канун Рождества и день рождения Лобановского, непременно проводили в «Садко».

«Удивительно, что за те годы, пока я веду дневник, я ещё ничего не написал о своём лучшем друге, — это из записей Олега Борисова. — Наверное, оттого, что футбол — не в основном фарватере, о футболе — всегда успеется. Но ведь и сам Василия (я буду его называть так) никогда не попадал в основной фарватер, всегда был сам по себе.