Лобановский

Ликование стадиона уже на 4-й минуте: Дасаев ошибся после не самого сложного для вратаря удара Буряка со штрафного. Несколько приличных голевых моментов подряд, созданных «Динамо», — Хапсалис, например, попал в перекладину. Нервная концовка, когда «Спартак», у которого в той игре не очень-то получалось, пошёл «ва-банк» в надежде сравнять счёт, и Буряк воспользовался потрясающим по точности пасом Бессонова и забил второй гол, 2:0. «Спартак», действующий на тот момент чемпион страны, фактически был лишён возможности повторить прошлогодний успех.

И для меня у телевизора концовка матча оказалась нервной. Тассовская машина давно уже стояла у подъезда, медлить нельзя: можно и на поезд опоздать. С финальным свистком арбитра Азим-заде я стал выносить к машине вещи.

Поезда до Хельсинки в те времена ходили почти пустыми. В вагоне СВ — никого, кроме нас с женой и проводника. Иван Петрович, невысокий, худощавый «проводник-ветеран», как он представился («Только на этом маршруте около двадцати лет!»), поил нас чаем, рассказывал истории из железнодорожной жизни. Одна запомнилась. Как-то выборгские таможенники поспорили с Иваном Петровичем на ящик водки: ни за что, мол, не провезёшь в своём вагоне из Хельсинки бутылку финского пива так, чтобы мы её не нашли. Конструкцию вагона таможенники знали, как хороший механик знает нутро автомобиля. С закрытыми глазами могли найти любой потаённый уголок. Но Иван Петрович вагон свой знал лучше, чем таможенники. Они только что по частям не разобрали вагон в поисках спрятанной бутылочки пива. «Лапин култа», — вспомнил название пива Иван Петрович. В переводе с финского «Lapin kulta» — «Золото Лапландии». Советские телевизионщики, рассказывают, привозили из командировок в Финляндию упаковки этого пива тогдашнему теленачальнику по фамилии Лапин.

Бутылочку таможенники не нашли. Иван Петрович попросил их выйти из вагона, чтобы они не засекли тайничок, спустился на перрон, вручил проигравшим спор пиво и отправил в магазин за водкой, чтобы они успели принести ящик до отхода поезда.

Я попросил Ивана Петровича разбудить нас минут за пятнадцать до остановки поезда в Ручьях — на всякий случай: невозможно было представить, что увижу кого-то посреди ночи на перроне полузаброшенной, фактически находящейся в отдалении от городских магистралей станции. И рассказал ему — опять же на всякий случай, — что нас могут прийти провожать.

Из тамбура, куда Света и я вышли за минуту до того, как поезд остановился, увидели, как к нашему седьмому вагону бежит группа людей. Они подбежали ровно в тот момент, когда И ван Петрович открыл дверь вагона. Лобановский с Адой, Юрий Андреевич Морозов, возглавлявший тогда ленинградский «Зенит», с женой Галей и Юра Борисов, сын Олега Ивановича. Олег улетел тогда с БДТ на гастроли в Аргентину и сокрушался по возвращении, когда ему рассказали о «ручьёвской эпопее», что не было у него возможности присоединиться к такой компании.

Только мы начали было прощаться на перроне, как Иван Петрович решительно скомандовал: «Заходите в вагон быстро! Все!» Он открыл ещё одно купе. Мы всемером в нём разместились и приступили к раннему — на часах около четырёх утра — завтраку: Светины пирожки, необыкновенной вкусноты мясо, приготовленное отменной кулинаркой Галей Морозовой, солёные огурцы, хлеб, и всё это, конечно же, под водочку.

Васильич рассказал, как ему с Адой удалось успеть к короткой ночной стоянке поезда Москва — Хельсинки. Билетами на самолёт из Киева в Ленинград он запасся заранее. Как только закончился матч, прошёл в раздевалку, поздравил каждого футболиста, объявил время тренировки, назначенной на 2 ноября, отправился затем к поджидавшей его машине, в которой уже сидела Ада, и на большой скорости автомобиль помчался в аэропорт Борисполь вслед за машиной сопровождения, относительно которой Васильич договорился опять же заранее с милицейским начальством. Только так можно было успеть на последний авиарейс до Ленинграда, где Лобановского встретил Юрий Андреевич и привёз к себе домой. Спать они не ложились, чтобы не проспать, и зенитовский автобус затем доставил их в Ручьи. Автобус с надписью «Зенит» на боку ждал компанию провожавших: прощание ведь, как все думали, должно было ограничиться перроном. И тронулся с места автобус только тогда, когда водитель увидел, что все переместились в вагон. Юра Борисов о затее тренеров, к сожалению, не знал и до Ручьёв добирался на такси.