ЛоГГ. Том 1. Рассвет

— Конечно, ваше превосходительство, вы вольны сделать это. Однако правителю нужно иметь под рукой людей различных типов. Работник А может выполнять работу А, работник Б — выполнять работу Б и так далее. Поручать человеку несоответствующую его умениям работу нецелесообразно. И слышать то, что не относится к его сфере обязанностей, подчинённому необязательно.

Кирхайс взглянул на Райнхарда и сдержанно сказал:

— Ваше превосходительство, возможно, будет лучше, если я подожду в соседней комнате…

Райнхард задумчиво кивнул. Кирхайс вышел, а Оберштайн наконец приступил к изложению того, о чём хотел поговорить:

— Честно говоря, я сейчас нахожусь в несколько неудобном положении. Полагаю, вы слышали, но…

— Вы дезертировали во время нападения на Изерлон. Не мудрено, что вас за это порицают. Ведь в то же время адмирал Зеект предпочёл героическую гибель…

Ответ Райнхарда был холоден, однако Оберштайн ничем не показал, что задет им.

— Да, для большинства я действительно дезертир и трус. Однако у меня есть своё мнение на этот счёт, ваше превосходительство, и я хотел бы его высказать.

— Вы, должно быть, что-то не так поняли. Оправдываться вам нужно не передо мной, а перед военным трибуналом.

Оберштайн, единственный выживший с флагмана изерлонского флота, попадал под максимально возможное наказание. Он не выполнил свой долг, состоявший в том, чтобы удержать командира от ошибки, а вместо этого заботился лишь о собственной безопасности. Это было достаточным основанием для всеобщего неодобрения. Кроме того, обстоятельства требовали также найти конкретного козла отпущения, чтобы свалить на него вину за падение Изерлона.

Услышав равнодушный ответ Райнхарда, Оберштайн неожиданно поднял руку к лицу, коснувшись правого глаза. Когда он наконец убрал руку, его правая глазница зияла жуткой полостью. Человек с серыми волосами протянул молодому адмиралу ладонь правой руки, на которой покоился маленький почти идеально круглый кристалл.

— Взгляните на это, ваше превосходительство.

Райнхард внимательно посмотрел, но ничего не сказал.

— Наверное, вице-адмирал Кирхайс уже говорил вам, что оба моих глаза искусственные. Родись я во времена Рудольфа — и был бы казнён, согласно закону о об исключении нежелательных генетических отклонений…

Установив на место искусственный глаз, Оберштайн устремил светящийся взгляд прямо в глаза Райнхарду.

— Вы ведь понимаете? — спросил он. — Я ненавижу их. Рудольфа Великого, его потомков и всё, что с ними связано… Династию Гольденбаумов и саму Галактическую Империю, живущую по установленным ими законам!

— Это смелые слова.

На мгновение у молодого гросс-адмирала перехватило дыхание. У него даже возникло нелогичное подозрение о том, что глаза странного капитана могут иметь какую-то особую функцию, вызывающую психологическое давление.

Хотя голос Оберштайна был низким, а в комнате были звукоизолирующие устройства, его слова отдавались весенним громом.

— Галактическая Империя — в том виде, в котором она существует сейчас под властью Гольденбаумов — должна быть уничтожена. Если бы я мог, я бы с радостью разрушил её своими руками! Однако у меня не хватает для этого ни умений, ни власти. Всё, что я могу сделать — это помочь подняться новому правителю, стоя за его спиной. Я говорю о вас, ваше превосходительство гросс-адмирал Галактической Империи Райнхард фон Лоэнграмм. Я готов присягнуть вам.

Райнхард почти мог расслышать треск предельно наэлектрифицированного воздуха.

— Кирхайс! — Вскочив со своего места, позвал Райнхард своего друга и советника. Стена беззвучно открылась и в комнате появилась высокая фигура с рыжими волосами. Палец Райнхарда указывал на Оберштайна. — Кирхайс, арестовать капитана первого ранга Оберштайна! Только что он позволил допустить предательские высказывания, порочащие честь Империи, и я не могу смотреть на это сквозь пальцы!

Глаза Оберштайна ярко сверкнули. Кирхайс выхватил свой бластер со скоростью, казалось, находящейся за гранью человеческих возможностей, и направил его в грудь капитану. С самого начала обучения в военной школе мало кто мог превзойти юношу в стрельбе. Даже если бы Оберштайн держал пистолет и попытался сопротивляться, его усилия были бы бесполезны.

— Значит, в итоге даже вы не оправдали моих надежд… — горькая тень разочарования и самобичевания отразилась на его бледном лице. — Что ж, хорошо. Вы сами выбрали узкий путь, на котором лишь вице-адмирал Кирхайс сможет направлять вас.

Его слова были наполовину наиграны, а наполовину искренни. Он бросил ещё один взгляд на молчаливую фигуру Райнхарда, а затем обернулся к Кирхайсу.

— Вице-адмирал Кирхайс, вы сможете выстрелить? Вы ведь прекрасно видите, что при мне нет оружия. Так сможете ли вы нажать на курок?

Хотя Райнхард не отдавал никаких новых приказов, Кирхайс, по-прежнему держа Оберштайна на прицеле, колебался с выстрелом.

— Вы не можете выстрелить. Потому что вы такой человек. Это достойно уважения, но чтобы править империей нужно нечто большее. За светом всегда следует тень… Однако молодому графу Лоэнграмму, очевидно, этого пока не понять.