ЛоГГ. Том 3. Стойкость

«Он был обречён на гибель. И так уж вышло, что я стал орудием рока», — считал Райнхард. И потому не испытывал ни малейших угрызений совести.

Итак, однажды к Райнхарду пришёл Артур фон Штрайт. Его попросил об этом один из родственников, которому он был обязан и не мог отказать в просьбе. Тем более что и он, и его семья оказались выброшены на улицу после полной конфискации имущества.

«Если ты склонишься перед Райнхардом, он точно оставит нам что-нибудь. Пусть не всё, но хотя бы часть наших активов», — сказали ему.

И Штрайт пообещал сделать то, чего больше никогда не собирался делать, преодолел смущение и поклонился своему бывшему врагу.

Выслушав его, Райнхард чуть улыбнулся и кивнул:

— Хорошо. Я не буду слишком жесток к нему.

— Я очень благодарен вам за это.

— Однако у меня есть одно условие, — улыбка Райнхарда исчезла. — Вы будете работать на меня в штабе командования.

Штрайт молчал.

— Я с уважением отношусь к вашим суждениям и планам. Я долго позволял вам оставаться без дела, но теперь наступил новый год. Вам не кажется, что пора уже отказаться от преданности своему старому господину, за которую вы так цепляетесь?

Штрайт, слушавший с опущенной головой, наконец поднял взгляд. Его глаза сияли решимостью.

— Я не знаю, что сказать в ответ на ваше щедрое предложение, ваше превосходительство. Разве что, взамен на доброту, проявленную к такому глупцу, как я, прошу принять мою полную и искреннюю преданность.

Артур фон Штрайт был произведён в контр-адмиралы и стал старшим адъютантом Райнхарда. А лейтенант Теодор фон Рюке стал младшим адъютантом, и это стало подтверждением тому, что никто не способен в одиночку заменить Кирхайса. В случае Рюке, звание и возраст не имели значения, он, по сути, стал помощником контр-адмирала Штрайта.

Ни для кого не было секретом, что Штрайт был прежде врагом Райнхарда, поэтому решение назначить его на такую должность удивило многих.

— Смелый поступок, вот так просто взять и сделать, — Миттермайер, почти столь же известный своей смелостью, как и его командир, был глубоко впечатлён.

Точка зрения, что «начальнику штаба Оберштайну это не понравится…» тоже была широко распространена, но в этом случае предположения оказались не верны, так как Оберштайн полностью согласился с выбором главнокомандующего. Ему были известны таланты Штрайта, а кроме того, он видел политическую выгоду в том, что Штрайт, бывший верным вассалом герцога Брауншвейга, подчинился Райнхарду. Тем не менее, если бы в будущем он приобрёл слишком много власти, Оберштайн, несомненно, постарался бы избавиться от него…

У Оберштайна не было семьи. В его официальной резиденции у него был лишь один дежурный слуга, а в личном доме — дворецкий и служанка, супружеская пара средних лет. Был, однако, один «член семьи», нуждающийся в заботе.

Это был пёс, старый на вид далматинец. Весной прошлого года, когда Липпштадтская война ещё не разгорелась, Оберштайн как-то раз возвращался в адмиралтейство после того, как уходил пообедать. Он уже поднялся по ступенькам и собирался войти в атриум, когда на лице стоящего у дверей охранника появилось странное выражение. Обернувшись, Оберштайн увидел, что за ним бежит старый пёс, тощий и грязный, и виляет своим тонким хвостом.

Начальник штаба, известный своей холодностью и жестокостью, неохотно произнёс:

— Что здесь делает эта собака?

Лицо охранника застыло с выражением паники, когда к нему обратились неорганические, искусственные глаза, сверкающие зловещим светом.

— А, эм… А разве это не собака вашего превосходительства?

— Хмф, неужели похоже, что эта собака может принадлежать мне?

— Т-так она не ваша?

— О, так значит, она и вправду похожа на мою?

Странно тронутый, Оберштайн кивнул головой. И с того самого дня безымянный пёс стал частью семьи начальника генерального штаба Имперской Космической Армады.

Престарелый пёс, хотя и спасённый от бродячей жизни, не обладал почти никакими достоинствами и ничего не ел, кроме разваренного куриного мяса.

— Адмирал флота Галактической Империи, который может одним взглядом заставить замолчать кричащего ребёнка, бегает посреди ночи в мясной магазин, чтобы купить курицу для какой-то шавки, — поведал Нейхардт Мюллер в офицерском клубе об этом забавном факте после того, как заметил вечером Оберштайна за этим занятием.

На лицах Миттермайера и Ройенталя появилось такое выражение, будто они хотят что-то сказать, но в итоге оба смогли сдержаться и промолчали.

— Ха. Значит, нашего начальника штаба ненавидят люди, но любят собаки? Что ж, полагаю, неудивительно, что собаки ладят друг с другом, — это оскорбление прозвучало из уст Фрица Йозефа Биттенфельда, командира флота Шварц Ланценрайтеров.