ЛоГГ. Том 3. Стойкость

Повернувшись в сторону и сделав вид, что рассматривает пастельную картину, Кессельрингу удалось сдержать позывы расхохотаться. Мудрый человек осознаёт трудности, для дурака же нет ничего невозможного. Граф Ремшайд наверняка не был глупцом, но идея Вечной Империи, вбитая в него с самого детства, мешала ему думать. И до тех пор, пока приверженцы старого порядка будут продолжать жить этой фантазией, правительство Феззана сможет использовать их. Как тех, кто перебрался на Феззан, так и тех, кто остался в Империи.

В тот день молодой помощник правителя Феззана не терял времени даром. Покинув дом графа Ремшайда, он сразу же направил свой лэндкар к дому человека по фамилии Хенлоу. Хенлоу был направлен на Феззан в качестве представителя Союза Свободных Планет, что делало его частью дипломатического посольства Союза на Феззане. Однако у него было ещё одно неофициальное задание. Он являлся главой антиимперской разведки на Феззане. Таким образом, он играл стратегически-важную роль для Союза. Однако положение, ответственность и способности не всегда идут рука об руку.

Квалификация представителей Союза в последние годы всё ухудшалась. С каждой сменой администрации высшие должностные лица вознаграждали хлебными местами своих сторонников, а бизнесмены и политики, ничего не знающие о дипломатии, с радостью принимали назначения в посольство, чтобы улучшить свою репутацию. Отец Хенлоу был основателем известной корпорации, и хотя теперь он являлся её владельцем, его неумелость исчерпала терпение членов совета директоров, и они тактично отправили его подальше.

Когда Хенлоу, человек с большим животом, вислыми щеками и едва заметными бровями, здоровался с Кессельрингом, то не смог скрыть смущения. Тот указал ему на кое-какие государственные облигации, приобретённые Феззаном у Союза, по которым прошли сроки погашения.

— Общая стоимость составляет около пятисот миллиардов динаров. Обычно мы бы настаивали на немедленной выплате, но…

— Всё сразу?.. Но это же… Я имею в виду…

— Да, именно так. Прошу прощения за грубость, но эта сумма превосходит возможности выплат со стороны вашего государства. Поэтому мы бы хотели, чтобы вы обратили внимание на терпение нашего доминиона в осуществлении его законных прав и приняли это в качестве доказательства дружбы и доверия, которые мы испытываем к Союзу.

— Не знаю, как вас благодарить…

— Однако это продлится только до тех пор, пока Союз остаётся стабильным демократическим государством.

Хенлоу ощутил нечто зловещее в голосе и выражении лица Руперта Кессельринга.

— Вы хотите сказать, что Феззан усомнился в политической стабильности Союза?

— Именно это я и сказал.

После этой резкой реплики представитель Союза смущённо замолчал. Кессельринг продолжил уже мягче:

— Феззан действительно желает продолжать видеть в Союзе Свободных Планет сильное и стабильное демократическое государство.

— Так и есть.

— Беспокойства, подобные прошлогоднему государственному перевороту, ставят нас в крайне неудобное положение. Если бы заговорщики преуспели, капитал, который мы инвестировали в Союз, был бы изъят во имя социализма безо всякого возмещения. Свобода промышленности и защита частной собственности необходимы для выживания Феззана, поэтому нам было бы крайне неприятно, если бы правительство вашей страны сменилось таким образом, чтобы начать отрицать эти вещи.

— Я, конечно же, согласен с вами. Однако этот безрассудный заговор провалился, и моя страна по сей день продолжает защищать традиции свободы и демократии.

— Если говорить об этом, то вклад адмирала Яна Вэнли был… чрезвычайно велик, — слова Кессельринга также подразумевали, что Хенлоу и ему подобные вообще ничего не внесли в эту победу, но тот, разумеется, этого не понял.

— Да, верно. Он отличный командир…

— В плане чистого таланта, репутации и способностей во флоте Союза нет никого, кто мог бы встать рядом с адмиралом Яном, не так ли?

— Ну… Пожалуй, да, но…

— И как долго, по-вашему, такой человек будет терпеть приказы нынешней администрации? Вы думали об этом, господин Хенлоу?

Некоторое время Хенлоу размышлял над словами молодого помощника, после чего на его лице отразились удивление и ужас.

— Вы… вы полагаете, что он…

Руперт Кессельринг ответил улыбкой, достойной ученика Мефистофеля.

— Вижу, вы проницательный человек, ваше превосходительство, — Кессельрингу пришлось сделать над собой некоторые усилия, чтобы произнести эти слова. Про себя он проклинал тупость собеседника. Хотя, разумеется, своих настоящих чувств он никак не проявил. В этот момент ему приходилось терпеливо направлять посла, словно тренируя забывчивую собаку делать трюк.

— Но… но ведь… во время прошлогоднего переворота адмирал Ян поддержал правительство и подавил мятеж. Так почему же такой человек может теперь повернуться против правительства?