ЛоГГ. Том 4. Военная хитрость

Ульрих Кесслер был чуть ниже ростом, чем его молодой начальник, и немного шире в кости. Он выглядел бесстрашным ветераном военных сражений с его каштановыми волосами, тронутыми сединой возле ушей, и седыми волосками в бровях. Ему ещё не было сорока, но он казался старше своего возраста.

— Прошу прощения, что отвлекаю вас от важных дел, герцог Лоэнграмм. Поступила информация, что два уцелевших представителя бывшей высшей аристократии проникли в столицу. Как только я получил эти данные, я счёл нужным немедленно доложить.

Стоявший у окна Райнхард посмотрел через плечо на своего подчиненного.

— Откуда вы узнали эти сведения, Кесслер?

— Был получен анонимный донос.

— Анонимный донос?

В голосе молодого премьер-министра явственно прозвучало раздражение. Если бы носителей коварства можно было сравнить с ядовитыми насекомыми, вредящими цветущему саду его души, то среди этих паразитов были бы и анонимные доносчики. Он признавал ценность таких информаторов, но не приветствовал и не поощрял этого.

Вспышка света зазмеилась на небосводе, взрывом прозвучал гром. Тишина раскололась, как хрупкая ваза, раскат грома неприятно ударил по барабанным перепонкам. Ещё до того, как он отзвучал, Райнхард справился с недовольством и потребовал от начальника военной полиции продолжения доклада.

Кесслер кончиком пальца включил маленькую коробочку, которая умещалась на ладони. Небольшое стереоскопическое изображение выросло перед взглядом канцлера. Молодой человек, не красавец, но с лицом, явно выдававшим характер и породу, и за его улыбкой, озарявшей и губы, и глаза, не было тьмы.

— Граф Альфред фон Ланцберг, 26 лет, один из аристократов, которые участвовали в Липпштадтской войне прошлого года, он сбежал на Феззан после поражения.

Райнхард молча кивнул. Он вспомнил и лицо, и имя. Они несколько раз встречались на церемониях и приёмах, и между ними не было неприязни. Бесполезный, но и безвредный, если бы этот человек родился в эпоху расцвета династии Гольденбаумов, то со своей увлечённостью посредственной поэзией и романами, он провёл бы жизнь, занимаясь своим литературным хобби. Но он был совершенно не приспособлен для того, чтобы выжить в бурные времена. То, что он присоединился к коалиции, сражавшейся против Райнхарда, было вызвано вовсе не ненавистью, а просто его принадлежностью к высшей аристократии, к защитникам традиций и ценностей которой он себя причислял.

Следом появилось изображение зрелого человека, старше Альфреда, который выглядел как компетентный деловой человек. Капитан Шумахер, служивший лиге высших аристократов, как пояснил начальник военной полиции.

Леопольд Шумахер закончил офицерскую школу в двадцать лет, и через десять лет достиг звания капитана. Он был незнатного происхождения, но большую часть жизни служил в тыловых войсках, а там у него было не так много возможностей проявить себя в бою, как, например, у Миттермайера. С учетом этого, можно было сказать, что он неплохо продвинулся по службе. Наделённый здравомыслием, великолепно справляющийся с поставленными задачами, он мог действовать в одиночку, но в случае необходимости мог командовать и большими группами. Он был воплощением «надёжного человека».

Мечтавший собрать лучшие таланты под своим командованием, Райнхард подумал, как жаль, что в его сети жадного поиска дарований оказалась неожиданная брешь. Ему были почти безразличны материальные блага, но он ценил способных людей. В прошлом году, когда он потерял своего друга Зигфрида Кирхайса, он особенно ясно понял, что есть потери, которые не возместить никакими усилиями.

Однако оставался вопрос: чего ради граф Альфред фон Ланцберг и Леопольд Шумахер покинули надёжное убежище на Феззане и проникли в контролируемую их врагами столицу империи, Один? Неожиданно, Райнхард встрепенулся.

— У них паспорта и иммиграционные визы с вымышленными именами, значит, это подделки?

Ответом начальника военной полиции было «Нет». В иммиграционном контроле никто ничего не заподозрил. Если бы не анонимный донос, их настоящие личности остались бы неизвестными. Паспорта и визы были подлинниками, выпущенными правительством Доминиона Феззан, а значит, Феззан несомненно был замешан в этом деле. Потому он и пришёл просить политического решения его превосходительства, пояснил Кесслер.

Договорившись, что инструкции будут даны позже, Райнхард отпустил Кесслера, и снова бросил взгляд на небо, загромождённое грозовыми облаками.

— Историки Империи сравнивали гнев Рудольфа Великого с громом, вам известно об этом, фройляйн Мариендорф?

— Да, я знаю.

— Очень точное сравнение.

Хильда предпочла избежать немедленного ответа, вместо этого разглядывая элегантную фигуру канцлера, внимание которого было сосредоточено где-то много дальше, чем вид за окном. Его слова противоречили его тону, Хильда слышала яд в голосе Райнхарда.

— То, что мы называем молнией…

При этих словах красивое лицо Райнхарда озарилось белым светом очередной вспышки. В это мгновение он был похож на статую, высеченную из соли.