Логотерапия и экзистенциальный анализ

Чувствительные люди, которых с детства приучали к активному духовному бытию-в-мире, переживали тяжелую ситуацию существования в лагере очень болезненно, однако, несмотря на их относительно мягкий нрав, трудные обстоятельства не оказывали сильного разрушительного воздействия на их духовное бытие. Ведь как раз для таких людей и был открыт выход из кошмарной действительности в царство духовной свободы и внутреннего богатства. Так и только так можно понять парадоксальную ситуацию, когда зачастую люди хрупкого телосложения более стойко переносили лагерную жизнь, чем физически сильные. Я сам постоянно старался прибегать к средствам, позволявшим дистанцироваться от всего страдания, которое нас окружало. Я пытался объективировать его. Помню, как однажды утром я маршировал из лагеря на работу и думал лишь о том, что больше не в состоянии выносить голод, холод и боли в моих распухших от голода и поэтому обутых в открытые ботинки подмороженных и нарывающих ногах. Ситуация виделась мне безотрадной и безнадежной. Тогда я представил себе, что стою за кафедрой в большом, красивом, теплом и светлом конференц-зале, собираясь выступить перед заинтересованными слушателями с докладом под названием "Психотерапия в концентрационном лагере", и в качестве вступления рассказываю о том, что я переживал в тот самый момент. С помощью этого приема мне удалось как-то подняться над ситуацией, над настоящим, над страданиями и посмотреть на них так, словно они уже в прошлом, а я сам, со всеми моими страданиями, представляю собой объект научно– психологического исследования, которое я же и провожу. Как там говорил Спиноза в "Этике"? "Аффект, составляющий пассивное состояние [страдание], перестает быть им, как скоро мы образуем ясную и отчетливую идею его"».

Если угодно, концлагерь представлял собой не что иное, как микрокосмическое отражение мира людей. Жизнь в концлагере раскрыла самые тайные глубины человеческой души. Должны ли мы удивляться тому, что в этих глубинах вновь обнаружилось все человеческое? Человеческое как оно есть, как сплав добра и зла! Тонкая грань, которая проходит через всю человеческую природу, разделяя добро и зло, достигает и этих, самых тайных и скрытых глубин, и становится отчетливо видимой как раз на фоне той бездны, которую представляет собой концлагерь.

Итак, жизнь в концентрационном лагере оказывается микрокосмом, «моделью», по выражению Г. Адлера, описывающего психологию узников лагеря Терезиенштадт «за рамками резкого черно-белого противопоставления невинных жертв и виновных преследователей… поскольку едва ли найдется место, где ход истории был бы настолько спрессован. В становлении лагеря, его проявлениях и исчезновении, как в характерном образце, в концентрированном виде содержится сумма всего зла и страданий, которые во всех других местах существуют распыленно и незримо, однако воздействуют на человека столь же серьезно. Ведь особенность лагеря и состоит в том, что все ложное, опасное, глупое и низкое, что есть в человеке и созданных им институтах, выступает тут в своей зловещей и неумолимой обнаженности. В нем мы узнаем дьявольскую карикатуру на вполне возможную и наверняка реально существующую систему управления, на недостойное человека существование в псевдоколлективном омассовлении, в подчинении и в рабстве».

Пожалуй, прошедшие годы отрезвили нас, но вместе с тем они показали, что человеческое в человеке имеет огромное значение, они научили нас тому, что все зависит от человека. В памяти о концлагере остался человек. Я упомяну здесь лишь одного из начальников того лагеря, в который я попал под конец и из которого был освобожден. Он был эсэсовцем. После освобождения узников стало известно о том, о чем раньше знал только лагерный врач (сам из заключенных): этот начальник выкладывал немалые деньги из собственного кармана, чтобы доставлять из аптеки в ближайшем поселке медикаменты для заключенных! А староста в этом же лагере, тоже из заключенных, был строже, чем все охранники-эсэсовцы вместе взятые; он избивал заключенных когда, где и как только мог, в то время как, например, начальник, про которого я говорил, насколько мне известно, ни разу не поднял руку на кого-нибудь из «своих» заключенных.

Вот в этом и проявлялся человек! И человек сохранился. Он плавился в огне страданий и боли, и в этом огне обнажилась его суть.

Если мы спросим себя, какой самый главный опыт был вынесен нами из концентрационных лагерей, из этого существования в бездне, то из всего пережитого можно выделить такую квинтэссенцию: мы узнали человека так подробно, как, возможно, не знало его ни одно из предшествующих поколений. Что же такое человек? Это существо, которое постоянно принимает решения

о том, каким оно должно быть. Это также существо, которое придумало газовые камеры, но это и существо, которое шло в эти газовые камеры с гордо поднятой головой и с «Отче наш» или «Шма, Исраэль» на устах.

Список литературы

1. H. G. Adler Theresienstadt 1941–1945. – Tübingen, 1955.