Логотерапия и экзистенциальный анализ

Далее следует «замечание, так сказать, автобиографического характера», которое может особенно нас заинтересовать: «В свое время, еще до того, как мне представилась возможность накопить существенный опыт работы с неврозами, психозами и нормальной психологией, я был убежденным сторонником психоанализа. Казалось, что он объясняет столь многое и так убедительно, что он словно должен был помочь выстроить единообразную структуру душевной жизни человека и т. д. Логическая проработка этой системы и психологический опыт научили меня гораздо лучшему – нет, сформулирую осторожнее – немного иному, позволив мне при этом не упустить из виду ценные результаты. Я хотел бы подчеркнуть, что не только склонен считать истинными многие результаты психоаналитической доктрины, а также некоторые ее теоретические выкладки, но и причисляю их к наиболее значительным достижениям психологии человека. С другой стороны, я решительно не в состоянии признать психоаналитический метод как таковой. Если говорить о методологической критике, то положение психоанализа своеобразно. Так, психоанализ утверждает, что никто не вправе критиковать построения и теории этого метода, если этот критик сам не проверил их психоаналитическими средствами. Такое требование совершенно неправомерно, причем, насколько я могу судить, более нигде в науке оно не предъявляется. Допустим, ко мне обращается ученый и говорит: "Я обнаружил в том или ином веществе хлор". На мой вопрос, каким методом он это сделал, он поясняет: "Я растворил это вещество в разбавленной соляной кислоте". Разумеется, в таком случае его метод неубедителен: ведь хлор выделяется не из исследуемого вещества, а из самой соляной кислоты» (P 15 f.). «Я считаю, что аналогичная ситуация складывается и с психоанализом. Во всех случаях, когда его результаты оказываются верны, они достигаются не при помощи психоаналитической техники, а вопреки ей, против нее. Верность результатов свидетельствует о ценности метода лишь тогда, когда результаты были достигнуты действительно именно с помощью этого метода либо в принципе могли быть получены только с его помощью» (P 17). «Итак: результаты психоанализа на самом деле добываются совсем не психоаналитическими методами». Аллерс делает следующий вывод: «Психоанализ обязан своими находками и терапевтическими успехами тому, с каким пониманием психоаналитик относится к пациенту, но не объяснительной силе теорий и методов этого учения» (P 44).

Каково же учение о неврозах, разработанное самим Аллерсом? Для него «невроз обращен в патологию и отклонения, возникает в результате бунта существа против присущей этому существу бренности и беспомощности» (W 278). «Если бы этот бунт переживался сознательно, то он ожидаемо приводил бы к уничтожению человека. Стремление существа уйти в небытие само по себе противоречиво, поскольку именно его бытие является первоочередной предпосылкой для такого стремления. В таком случае парадоксы и антиномия человеческого бытия открываются во всем своем жутком напряжении» (W 279).

«Экзистенциальной психиатрии», пожалуй, можно было бы предъявить ту же претензию, которую Аллерс в свое время адресовал Мартину Хайдеггеру: «Particularly disturbing is the absence of the other in his otherness insofar as the other Dasein

is concerned»[120]

(M 471). Мы сами на основании личной беседы с Хайдеггером можем с уверенностью сказать, что в противовес вульгарной ложной трактовке так называемой экзистенциальной психотерапии, господствующей в США, хайдеггеровская концепция «бытия-в-мире» должна пониматься совершенно иначе по сравнению с извращенным ее представлением, принятым в кругу так называемых онтоаналитиков, а именно «мир», «в котором» человек «существует», является не чем иным, кроме как простым самовыражением именно этого человеческого бытия-в-мире. Фактически Аллерс исключает логотерапию – которая в США вместе с онтоанализом входит в состав «экзистенциальной психиатрии» – из числа объектов своей критики, направленной против психоанализа и онтоанализа (O 85). Свой объективизм он формулирует осторожно: «I prefer to speak of the totality of all referents, correlated to mental acts, as the realm of the 'trans-subjective'»[121] (O 83).