Логотерапия и экзистенциальный анализ

Когда «врачебное сообщество» просит психиатра сделать торжественный доклад, логично предположить, что от психиатра ожидают своеобразного «наведения мостов» между общей медициной и психотерапией. В качестве такого моста просто напрашивается – можно сказать, как междисциплинарный термин – слово «психосоматика». Очень меткое слово! Тем не менее все, что входит в понятие «психосоматика», является спорным; в ней еще хватает открытых вопросов, но мы то и дело наблюдаем, как от подобных вопросов просто отмахиваются. Достаточно заглянуть в один из последних номеров австрийской медицинской газеты, чтобы убедиться, как небрежно медики обращаются с терминологией. Читаем: «Приемный покой больницы „Эрцте Эстеррайхс“, а также палаты других больниц примерно на 50 % заполнены пациентами, недуги которых вызваны психическими причинами». Психосоматические заболевания «вызваны душевными расстройствами», поэтому в таких случаях говорят о «психически обусловленных болезнях». На самом же деле психосоматические заболевания обусловлены и вызваны отнюдь не психическими причинами, то есть они не психогенны – психогенны неврозы! В отличие от неврозов, психосоматические заболевания не психогенны, а в первую очередь соматогенны, они просто запускаются на психическом уровне!

На настоящий момент я уже не один десяток лет систематически и методологически занимаюсь проблематикой психосоматической медицины, в частности, этой теме посвящена отдельная глава в моей книге «Теория и терапия неврозов» (1). Тем временем другой логотерапевт, мой ученик, профессор Хироши Такашима из Токио также значительно прояснил эту проблему с логотерапевтической точки зрения в своей книге «Психосоматическая медицина и логотерапия» (2).

Проблема выбора симптомов

Известно, что к числу острейших нерешенных вопросов в этой области относится проблема выбора симптомов, в частности выбора органов. Как объяснить тот факт, что в конкретном случае болезнь поражает именно этот орган, а не какой-либо иной? Существует ли в действительности сродство между определенными органами и теми или иными внутрипсихическими констелляциями? Основная работа в данной области была проведена уже Альфредом Адлером, когда он ссылался на так называемую функциональную недостаточность органов – он же и предложил этот термин. Зигмунд Фрейд следовал за ним в этих разработках, сформулировав концепцию «соматической предрасположенности». В дальнейшем мы пока почти не продвинулись в изучении этой проблемы.

Безуспешные попытки соотнесения

Аналогично складывается ситуация со сродством, которое пытаются установить между определенными психосоматическими заболеваниями и теми или иными типами личности. В этой области ничего пока не доказано. Однажды мне довелось выслушать растянувшийся на целый вечер доклад о личности астматиков, по итогам которого я был вынужден признать, что выслушал отличное описание личности невротиков! В докладе совершенно не шла речь о каких-либо личностных чертах, характерных именно для астматиков. Те черты, которые могли таковыми показаться, были просто подогнаны под факты[125]

.

Как же случилось, что психиатрия таким образом вступила на скользкую дорожку неубедительных гипотез? Элизабет Лукас, моя ученица, которая в настоящее время работает в Мюнхене и руководит крупным консультативным центром (она защитила диссертацию на тему «Логотерапия как теория личности»), следующим образом выразилась в докладе, прочитанном ею на заседании Австрийского медицинского общества психотерапевтов: «Психотерапия началась с почти патологического поиска возможных причин психических заболеваний. Терапевт должен был любой ценой пытаться выйти на след этих причин. Поскольку образ жизни многих пациентов в период болезни не мог подсказать возможные причины такого рода, логично было искать такие причины в прошлом пациента. Но как? Как правило, пациентам не удавалось вспомнить ничего особенного, такого, что им бы мешало. Ситуация усугублялась и из-за того, что до развития тонкой неврологической диагностики было еще очень далеко, в области психического также не удавалось рассмотреть какие-либо причины. Каким же образом психотерапевту оставалось выяснять причины психических заболеваний своего пациента, имевшие для врача решающее значение? Не оставалось ничего иного, кроме как угадывать эти причины, из-за чего в психологии начались всевозможные советы, толкования и спекуляции. Со временем все эти советы и толкования достигли критической массы, они стали вызывать растущие сомнения, пока, наконец, психотерапевтам не достало мужества признать, что они не в состоянии восстановить все причинно-следственные связи, приводящие к психическим заболеваниям. Такое бессилие привело к тому, что ракурс работы психотерапевтов стал постепенно смещаться. Что толку в причинах, если они выведены на основе спекуляций и к тому же не гарантируют излечения?»