Логово бессмертных

– Короче, занимаешься тем же, что и пять, и десять, и пятнадцать лет назад. А помнишь, что ты мне говорил? Тогда, в парке.

Я напряг память, но кроме самого факта расставания ничего не вспомнил.

– Ну так, смутновато.

– То есть, не помнишь, – со снисходительной улыбкой констатировала она. – Ты божился, что утопишься, если и через год будешь ковыряться в чужом дерьме. До того тебе осточертело это ремесло. Было?

– Не совсем теми словами, но…

– Было! – за меня ответила она и вдруг резко села, сложила ноги по-турецки и, в каком-то раздражении схватив сигареты с прикроватной тумбочки, закурила. Лена всегда курила и старалась курить хорошие сигареты, даже когда на остальное денег не было. Но эти выглядели уж слишком хорошо и даже подумать было боязно об их стоимости. Такие сигареты при всем желании не назовешь «куревом», о дороговизне кричали внешний вид пачки, пафосное название «Джордж Карелиас» и шикарный аромат табака, мгновенно заполнивший комнату. Даже я, всегда равнодушный к подобным вредным привычкам других людей и все еще пребывающий в легком неадеквате после случившегося, в тот момент оценил глубину и разнообразие букета.

– Прошел не год, прошло пятнадцать лет. И ты все так же ковыряешься в чужом дерьме. И совсем не думаешь топиться!

И все-таки это прежняя Ленка. Пускай с новыми сиськами, подтянутой мордой и идеальной кожей, но все та же мнившая себя моей совестью Ленка.

– Ты это знаешь. Я это знаю. И еще мы кое-что знаем. Оба. Что я люблю тебя…

Последнее прозвучало фальшиво. Я это почувствовал сразу, но не только я, даже сама Ленка поняла, что сморозила глупость. Вот только зачем?

Она докурила и затушила окурок о прикроватную тумбочку. Тумбочка была, конечно, убогая и буквально просилась на помойку, но жест Лены меня все же покоробил. Не помню за ней такого, как и в большинстве женщин бережливость часто преобладала над прочими странностями и порой раздражала. И если бы мне кто сказал, что Лена будет в собственной спальне тушить сигареты о собственную мебель, я не поверил бы. Но я увидел это собственными глазами.

Она попыталась взять новую сигарету. Не получилось. В раздражении разодрала пачку, высыпала все сигареты на кровать, взяла одну и медленно раскурила, с причмокиванием затягиваясь.

– Вернее, любила, – уже совершенно спокойно сказала она, пытаясь спасти неловкую ситуацию. – Любила, когда ты сбегал от меня, а потом возвращался.

– Забавно слышать такую интерпретацию твоих же потрахушек на стороне.

Она попыталась что-то сказать, но осеклась.

– Может ты меня с кем-то путаешь, Лен, но я не сбегал и не возвращался. Ты меня обманула с моим лучшим другом и я просто ушел. Без мексиканских страстей.

Я отбросил душное одеяло и сел рядом с ней.

– Не знаю, что ты себе навоображала, но мой ночной визит к тебе случился исключительно от безысходности. Если бы у меня в Краснодаре был хоть один даже случайный и давно забытый знакомый, я бы предпочел унижаться и выклянчивать у него ночлег или сотню монет. Не у тебя.

Я произносил жестокие слова, однако Лена реагировала на удивление спокойно.

– Спасибо, – с какой-то обреченной улыбкой сказала она, глядя в сторону. – Спасибо за честность. Но попытаться ведь стоило?

– Попытаться?

– Сначала я тебе звоню в порыве ностальгического припадка. Потом ты среди ночи заявляешься сам. Чем черт не шутит! Но раз нет, значит нет.

Ее рука легла мне на бедро и медленно двинулась вверх.

– Погоди, погоди! – я резко отстранился. Настолько резко, что ее рука осталась в воздухе на том месте, где только что была моя нога. – Раньше ты, бывало, впадала в ярость от какой-нибудь солдафонской шутки и на неделю отлучала меня от тела. А тут вдруг ласки и намеки на страстный секс после откровенного посылания тебя куда подальше? Ты не могла настолько измениться и уж точно ты не выглядишь отчаявшейся до такой степени, что готова кинуться на любого мужика.

– Ты не любой.

– Я хуже, чем любой. Я «бывший», который тебя бросил и которому ты изменила. Между нами пропасть.

Лена тяжело вздохнула, уронив голову на грудь. Волосы свободно упали вниз, образовав непроницаемую маску.

– Ну ладно, – сказала она уже другим тоном, без тени лести и до нелепости фальшивых ноток страсти в голосе. – Я с самого начала была уверена, что ничего не получится. Из меня хреновая актриса.

– Не получится? – я еще дальше отодвинулся, а потом и сам не заметил, как сполз с кровати и отошел к обклеенной аляповатыми синими обоями стене. – Что именно?

– Да весь этот спектакль, – уже своим капризно-жестким, привыкшим требовать и не терпящим возражения голосом сказала она, глядя на меня сквозь полог волос. – С твоим соблазнением и последующей вербовкой. Наш пиар-отдел целую стратегию разработал, они неделю безвылазно в офисе просидели, продумывая все мелочи. Хотя мне изначально было ясно, что ты не купишься и все старания напрасны. Слишком хорошо я тебя знаю. Но это был вопрос жизни и смерти. Твоей жизни и твоей смерти.

– Ничего не понимаю, – тихо сказал я, на самом деле начиная догадываться.