Лоханка

– А ну, – говорю, – хлопцы. Подсобите мне мотор погрузить – я ему ревизию устрою, пока вы будете работать с планером. – Признаться, глядя на образовавшуюся кучу дров, я был уверен, что ничего путного из них не соберётся. А мне движок показался подходящим для аэросаней – зашевелилась в голове задумка, потому что зимами тут все речные русла затянуты льдом. Тут ведь важно затащить эту ценность к себе, а она потом как-нибудь останется. Ведь для самолёта мотор не понадобится – не чинится такое.

Заулыбался народ – поняли, к чему я клоню. Директор же неожиданно воспрянул духом:

– Если надо что – мы на заводе сделаем, – заверил он воодушевлённо. – Столяры и плотники у нас на все руки горазды.

Гляжу, воентехник уже список составляет, народ притащил линейки, штангенциркули и давай марать бумагу – знают, что с нашим заводским начальником дело иметь всегда приятно. Не то что он безмерно щедр, но за добрые труды обязательно сделает что-нибудь приятное. С другой стороны – столярка у нас богатая: хоть на материал, хоть на инструменты, крепёж водится, проволока для растяжек… расчалок, кажется.

Так что директор людей вдохновил умело и задачу поставил чёткую. Причём не одни мы, но и военные лётчики и техники прониклись её важностью, ну а с командованием авиационным заводское начальство давно пребывает в полном единодушии. Таки да, организаторские способности у этого человека просто отменные.

Авиастроители самодельные забегали, исполненные неподдельного энтузиазма, приправленного комсомольским задором, и через месяц машина поднялась в воздух, сделанная заново примерно на три четверти. Кого уж как за это поощрили – не знаю. Мне за ремонт движка достался отрез бостоновый на новый костюм. А только самодельщики, что участвовали в ремонте машины, построили для себя точно такой же – я почему знаю – они по всему заводу клянчили всякую всячину. Приборы, провода, ручки… много там всякого. За что были вызваны на ковёр и поставлены в ответственное положение. Хе-хе. Директор им обещал отдать третью машину, а первые две – ему. Ну и распорядился, выдать, что надо. А чего нет – заказать и привезти. Я думал, что зарез будет с двигателями, но ничего подобного – доступны они, только заказывай. Ну да звездообразный трёхсотсильник – это нынче в сороковом уже нормально отработано где-то в Запорожье. Это вам не что-то ужасно мощное для фронтового истребителя.

Одним словом, моя история с лоханками повторилась, разве что, в сокращённом по времени, но ускоренном варианте. Участок, размещённый в тёплом цехе, стал исправно строить по одному- два самолёта в месяц. Мне дед рассказывал, что при социализме деньги мало что решали, потому что из-за дефицита не каждый раз удавалось купить то, что нужно. Зато если кто-то имел то, что нужно другим – вот это было совсем другое дело – на него как раз и выменивалось то, в чём испытывалась потребность.

А потребность в лёгких самолётах была. Наши СХ-1 сразу захотели иметь многие руководители окрестных предприятий – в здешнем астраханском бездорожье, да с учётом изрядных расстояний, мигом открылся бездонный рынок этих неприхотливых слепков с будущего Ан-2. Но недолго музыка играла.

* * *

– Ваня, директор наш, как из столицы вернулся, заперся в кабинете и ни гу-гу, – секретарша перехватила меня на полдороге между заводской столовой и цехом. Мчусь вверх по лестнице и молодецким ударом вышибаю дверь – если, не приведи Господь, повесился, нельзя терять времени на возню с замком.

Не повесился. Сидит за столом, уронив голову на руки, и мирно посапывает. А рядом почти пустая поллитра – мы тут же вздохнули с облегчением, а потом переглянулись встревоженно – не пьёт наш директор. Никогда ни капли в рот не берёт. И нам нельзя его никому показывать в подобном виде – не следует такому человеку терять ни капли авторитета. В общем, по задней лестнице через обычно закрытый пожарный выход повёл я его домой. Секретарша как раз отвлекла вахтёра, вот мы и проскользнули на улицу за территорией завода. Уфф.

– Ты, Ваня, судоремонтноавиавездеходостроительные заводы когда-нибудь встречал, – обратился висящий кулём сопровождаемый заплетающимся языком.

– А в чём дело-то? – спрашиваю.

– Постановили, поставить СХ-1 на производство. Его, вишь, аж с тридцать седьмого года всё никуда не ставили, но, видать, после того как попробовали для эвакуации раненых в финскую, надумали наконец. А тут кто-то и заяви – чего, мол, его куда-то ставить, когда машину эту вовсю уже делают. И завод наш назвал. Вот взяли меня за ушко, да вывели на солнышко, да план спустили… ох-о-хо.

– Так, а эти?.. Фонды, средства, оборудование? – забеспокоился я.

– Обещали. Но обещать – не значит жениться. Хи-хи. Зато разработчики из Ленинграда сюда собираются непременно прибыть для авторского надзора… и всё это на мою бедную голову.

Да! Накликал я на наши головы хлопот! Всё жадность моя непомерная – раскатал губу на осиротевший двигатель и из одних только алчных побуждений лживо подал людям напрасную надежду, за что нашему директору придётся расплачиваться. А ведь эти люди привыкли мне доверять!