Лоло

— Разумеется. Нельзя проходить мимо и не почтить священное место. И вот что, — он посмотрел на Сашку и Лику, — вам, девицы, тоже надобно привести свои кудри в порядок. Когда идешь к древу нужно выглядеть, как подобает.

Когда подготовительные церемонии были окончены, Гавран сделал пригласительный жест рукой и первым шагнул на дорожку.

Один за другим путники пошли вперед и вскоре оказались у небольшой цветущей лужайки, огороженной по периметру низким дощатым забором. Четыре входа по числу сторон света вели на поляну, и от к каждого убегала в лесную чащу белокаменная мощеная тропа.

Но отнюдь не яркие краски распустившихся в траве бутонов привели в восторг северян, а само древо, стоявшее в центре. Этот был высокий и мощный тис, широко раскинувший три свои пушистые вершины и весь усыпанный ярко-алыми ягодами. Могучие ветви его покрывали длинные мягкие иглы, ствол укутывал слой изумрудного мха, толстые старые корни частью вышли на поверхность земли и теперь грелись под косыми солнечными лучами, напоминая мирно спящих древних рептилий.

В густой раскидистой кроне древа на разные голоса распевали птицы. Ветер разносил повсюду чудесный аромат лесных цветов. Это место казалось островком спокойствия и умиротворения в страшном безвременье Акрида.

Пока северяне осматривались, Гавран пошел к древу. При этом трава, по которой ступал акридец, немедленно принимала прежнее положение, смыкая свои ряды прямо за его сапогами. Став перед святыней на колени, старик застыл в неподвижности.

— Тут все какое-то… живое, — сказала Анжелика, присаживаясь на корточки и проводя рукой по нежным цветочным лепесткам, — и доброе.

— Ага, — подтвердил Костя, — волшебное место.

— Ребята, кажется, наш Гавран молится, — прошептала Сашка, глядя на акридца.

— Похоже на то, — отозвался Богдан. — Не будем его отвлекать.

Закончив молитву, старик встал на ноги и почтительно поклонился древу.

— А теперь мы покормим небесных птах, — сказал он с улыбкой и достал из сумки заранее припасенный кулечек с зерном.

В каждом из четырех углов поляны на специальных подставках были укреплены белые глиняные чаши, украшенные лепниной и цветной росписью. Гавран высыпал в них зерно, поделив его примерно поровну.

Тут же из ветвей выпорхнуло несколько птиц с серебристым сине-зеленым оперением. Издавая радостные трели, они расселись по краям кормушек. Однако полакомиться зерном пернатые не спешили. Все, как одна, они склонили головы и выжидательно замерли.

— Нам пора уходить, дети, — сказал старик, закидывая сумку за спину. — Для священной трапезы птахам нужен покой.

— Я не понимаю, зачем кормить в лесу лесных птиц? — заметил Костя, — здесь же для них полно еды.

— Это такой обычай — приносить дары древу и его маленьким подмастерьям, — пояснил Гавран.

— Вот вы молитесь этому древу, и что? Почему боги не защищают ваш остров от всего этого ужаса? — спросила Лика, когда они покинули поляну и снова вышли на тропу.

— Защищают! — твердо ответил Гавран. — Иначе было бы еще хуже.

Спустя некоторое время лесная тропа сузилась, а заросли, обступавшие ее стали гуще и выше. Появились новые разновидности мутировавших растений и членистоногих. К счастью, эти существа никакой опасности не представляли, а могли лишь служить примером влияния королевы на природу острова. Гигантские ярко-синие мухи лениво летали взад-вперед, искоса поглядывая на людей выпуклыми шоколадными глазами. Задумчивые муравьи размером с крупную мышь спешили по своим делам, вовсе не обращая внимания на идущих. Мелкие летающие ящерки с красными головами и толстыми чешуйчатыми крыльями появлялись из листвы целыми стаями. Самые смелые из них садились людям на плечи или на головы, и даже пытались укусить. Но путники одним лишь взмахом руки быстро избавлялись от докучливых летунов.

Гавран шел впереди, умело обрубая острым мечом тянущиеся из кустов зеленые щупальца. Это было простой задачей, ведь по-настоящему опасные хищники отряду пока не попадались. Следом шел Богдан, мрачно-подавленный, молчаливый. Он повторял движения старика, с какой-то особенной злостью давя ногами хищные липучие цветки. В душе у него был тот же мрак, что читался на лице. Парень, со свойственной ему категоричностью, обвинял в трагическом исчезновении Марка исключительно себя.

Оглянувшись на бредущую следом Анжелику, Богдан встретился с ее взглядом, полным печали, заботы и чего-то еще… Он ободряюще улыбнулся ей, и глаза девушки снова засияли, а длинные тонкие пальцы кокетливо поправили светлую прядь, упавшую на лицо. И у парня сразу потеплело на душе, как будто солнце выглянуло из-за туч посреди серого ненастного дня. Выглянуло и тут же спряталось — ведь дождь еще не кончился.

Ему вспомнился один случай из детства, когда им с Марком и Костиком было по шесть-семь лет. Тогда двое мальчишек постарше хотели отобрать у Кости самокат. Тот вцепился в руль и ревел на весь двор, а малолетние хулиганы тащили самокат за раму и злобно хохотали. Марк, сидевший за уроками, увидел это в окно и тут же выскочил на улицу. Следом за ним, услышав крики, выбежал и Богдан.