Лондон. Прогулки по столице мира

Из дома на Даути-стрит Диккенс переехал в более солидный дом номер 1 по Девоншир-террас, в окрестностях Мэрилебон-роуд. Похоже, этот дом в основном сохранился таким, каким был во времена Диккенса. Впрочем, как следует его рассмотреть мне не позволила ограда прилегающего сада. На этом здании имеется голубая мемориальная доска Совета Лондонского графства, так что рыскающие по Лондону почитатели Диккенса могут удостовериться в том, что именно здесь великий романист закончил «Барнеби Раджа» и написал «Мартина Чеззлвита», «Рождественскую историю» и «Сверчка на печи», а также большую часть «Дэвида Копперфильда».

7

Ранним утром на лондонской площади не услышишь ни единого звука, за исключением надоедливого чириканья воробьев. Солнце уже поднялось, но в это самое лучшее время суток Лондон хранит молчание. Вместе с первыми лучами солнца на пустынных улицах появляются первые омнибусы, которые медленно проезжают мимо еще закрытых магазинов.

Раздается скрип колес и позвякивание бутылок с молоком. Эти звуки отражаются эхом от Йоркского камня площади. Наверное, в это мгновение пони молочника уже ступил на мостовую и ждет, когда его хозяин подойдет поближе, чтобы вместе двинуться дальше. В саду обязательно сидит какой-нибудь кот и внимательно наблюдает за воробьями, еще несколько котов переходят дорогу. Что касается лондонских котов, они считают, что с полуночи и до семи утра им принадлежит весь город.

Ранним утром в Лондоне царит атмосфера невинности. Кажется, что все человеческие пороки, тщеславие и зло развеялись вместе с ночной тьмой. Каждый лондонский рассвет похож на первый день нового года, и звонкие утренние песни воробьев, чирикающих на каждом дереве, крыше и карнизе, звучат так радостно и обнадеживающе, что поднимают настроение. Они добавят недостающего мужества, пробудят чувство юмора и помогут обрести веру, то есть даруют те три важнейших человеческих качества, которые пожелала бы младенцу любая крестная мать.

Глава двенадцатая

Гринвич и Хэмптон-Корт

Несколько слов о сокровищах Южного Кенсингтона, посещении Королевского военно-морского колледжа в Гринвиче и Морского музея. Я отправляюсь во дворец Хэмптон-Корт, чтобы пройтись по его галереям и посидеть в садах. Иду в центр радиовещания и, когда куранты Биг Бена бьют полночь, стоя на Вестминстерском мосту, я желаю Лондону спокойной ночи.

1

О Сохо, Блумсбери и Южном Кенсингтоне можно было бы написать множество книг, и они действительно написаны.

Сохо представляет собой весьма обветшавший памятник георгианской эпохи. В давние времена этот район стали заселять гугеноты, и с тех пор Сохо привлекателен для иностранцев. В восемнадцатом столетии здесь жил король Теодор Корсиканский, а в девятнадцатом — Карл Маркс. Сегодня в Сохо преобладают рестораны и кинотеатры. Толпа чужаков, заполняющих его улицы, отличается от типичной лондонской толпы, а экзотические бакалейные лавки Сохо, в которых продаются оплетенные бутылки кьянти, пармезанекий сыр, тунец и чеснок, отличаются от лавок обычных английских бакалейщиков.

В Сохо царит скорбная атмосфера изгнания. Когда Жак, участник французского движения Сопротивления, и его жена-итальянка, брат которой был антифашистом, заработают достаточно денег, они продадут свой маленький ресторанчик и уедут жить во Францию. Когда киприот Николас прослужит достаточно долго и его уже лоснящийся вечерний костюм не будет стоить и ломаного гроша, он упакует чемоданы и отправится домой, в Ларнаку. Подобные планы вынашивают все обитатели Сохо. Люди работают здесь, а жить мечтают в каком-нибудь другом месте. Здесь есть изгнанники-греки, изгнанники-турки и даже изгнанники-китайцы. Последняя война только увеличила количество национальностей, представителей которых можно здесь встретить.

Улицы Сохо излучают, скажем так, подмоченное жизнелюбие. Быть может, люди здесь имеют чуть более смуглый оттенок кожи и чаще жестикулируют. Бывает, что они, собравшись в группы, выходят на мостовую и о чем-то спорят. Эти люди покупают какие-то совершенно немыслимые газеты на чужих языках. Ароматы экзотической пищи, исходящие из подвалов и вентиляционных труб Сохо, и группы жестикулирующих на улицах людей придают этому району некоторое сходство с римской Пьяцца дель Пополо, афинской площадью Конституции или мадридской Пуэрта-дель-Соль, а случайно услышанная фраза на незнакомом языке — на фоне типичного лондонского фонарного столба — на мгновение перенесет то ли в Вену, то ли в Варшаву.