Лонжа

– Это есть разумно весьма, – кивнул «секретный». – Дело мое такое быть, демуазель. Я из Цеха подмастерьев. Подполье, секретная работа. Демуазель Оршич знать имеет, что вы тоже подполье. Руководство ищет возможные связи с друзьями на Старой Земле. Очень нужно!

Мод лишь вздохнула. За ложь приходится платить. Но тут же вспомнила мансарду – и сероглазую Анну. Она уж точно «секретная работа» во плоти.

– И второе по счету. Имею послание к вам, демуазель. Нужно слушать, а потом стереть без следа.

На ладони – маленькая черная коробка. Красная лампочка, неяркий огонек.

– Кнопку сбоку нажать извольте. Я отойду.

Ей почему-то подумалось, что неведомее устройство будет очень горячим. Ошиблась, в руку словно вложили кусок льда.

* * *

«Здравствуйте! Извините, что не обращаюсь по имени. Если перехватят, пусть теряются в догадках, у меня, к счастью, много друзей. Новости такие. Был трибунал, меня приговорили к пожизненному заключению без права помилования. Но не это важно. Передайте друзьям в Германии вот что… Меня бы приговорили к смерти, но внезапно вмешался лично Герман Геринг. Почему, не знаю, но он ничего не делает без согласия своего главного. Значит, что-то идет неправильно, где-то измена. Предупредите пока не поздно! За меня не волнуйтесь, справлюсь. Будьте счастливы – и вспоминайте!»

Голос Вероники Оршич умолк. Мод нажала кнопку и поглядела вверх, в бездонное ночное небо.

Глава 11

Август

Макс-Йозеф-плац. – Песня для овернца. – «Scrutinium». – Швейцария. – Да здравствует Король! – Фрибурские Альпы. – Канатная дорога. – Стальной шарик.

1

Он не вышел – выбежал из огромных дверей Главного почтамта, на миг остановившись на первой ступеньке мраморной лестницы. До сих пор не верилось, новый мир не устоялся, контуры размыты и смутны. Но глаза не лгали: площадь, вымощенная булыжником с берегов Изара, Национальный театр, резиденция монархов, памятник первому баварскому королю Максу I Йозефу при жезле и лавровом венке. Лонжа даже без труда вспомнил фамилию скульптора: Иоганн Баптист Штигльмайер. Все настоящее, реальное, залитое лучами горячего летнего солнца. И все равно в сердце, на самом донышке, плескался страх. Еще шаг, и мир исчезнет, скрывшись за густым лесным туманом, подернется пороховой гарью, обернется глухими стенами барака с цифрой «5» на стене. Слишком все невероятно.

Макс-Йозеф-плац, самое сердце Мюнхена. Бавария, его земля.

Лонжа заставил себя поверить. Все так и есть, он вернулся домой. Не встречают? Не беда, еще встретят.

Сержант Агнешка ждала у подножия лестницы, неузнаваемая в модном сером, в цвет глаз, платье с резко подчеркнутыми плечами. Узкая талия, широкая, слегка укороченная юбка, легкомысленная шапочка, миниатюрная сумочка-конверт. Край шляпки слегка сдвинут к носу, защищая то ли от солнца, то ли от любопытных взглядов. Предосторожность излишняя, народ спешит дальше, обтекая мраморные ступени бывшего дворца Тёрринг, и никому нет дела до двух молодых людей, встретившихся посреди дневной суеты.

– Przepraszam, pani Michnik, zatrzymał! – улыбнулся он, попытавшись выговорить фразу на чужом языке как можно тщательнее. Не угодил, девушка, взяв его под руку, оглянулась.

– Больше так не делай, солдатик. С твоим акцентом только фермы грабить. «Matka! Kurkа, jajka, mleko!» До сих пор не понимаю, как тебя такого могли на задание отправить?

Он поглядел вокруг и успокоился уже окончательно. Нет, не мираж. Бавария, Мюнхен и суровый сержант в качестве конвоя. Все-таки прорвался.

* * *

Лонжа был уверен, что в Германию его перебросят тайно и уже представлял, как легкий биплан без номеров и опознавательных знаков приземляется на ночной поляне где-нибудь в лесу, скажем, южнее Нимфенбурга. Но вышло совсем иначе. Военный самолет доставил их в Познань, тот самый Позен, откуда родом родители гефрайтера Евангелины Энглерт, а затем они, переодевшись и заглянув в свои новые документы, на самом обычном такси поехали в городской аэропорт. Молодожены пани и пан Михник отправлялись в романтический свадебный вояж, арендовав новенький, только что с завода, пассажирский моноплан Hopfner HV.8/29GR. В салоне на шесть мест их ждал большой букет белых лилий и бутылка французского шампанского.

В аэропорту Мюнхен-Рим, тоже новом, открытом лишь в прошлом году, к чете новобрачных отнеслись с пониманием, даже не став осматривать багаж. Пограничник поставил печати в паспорта и пожелал приятного путешествия, не забыв улыбнуться. Все оказалось слишком просто, но сержант Агнешка пояснила, что так обычно и делается. Но простота эта кажущаяся, в сумочке-конверте ждет своего часа еще пара паспортов, на этот раз немецких. В детали же она посоветовала не вникать, все равно из дезертира Лонжи разведчика не получится.

Вникать не стал, поверил. Разведчик из него и в самом деле никакой.

* * *