Лопе де Вега

Кишащий культеранизмом, друг Клаудио,Я с завтрашнего дня стану минотавристом.

Я отбрасываю прочь испанскую фразу,И пусть все уединения следуют за мной.Как предшественник с сего дня я клянусь

Именовать зарю Батистой или Иоанной,Море — муаровой тканью, лягушку —

Водяной мухой, а пшеницу — злюкой золотой.Что это за стихи? Турецкие или древнегерманские?Читатель, рукоплещи им, ибо они

Культуранистско-дьявольские!

Популярность этих творений Лопе только раззадорила критиков, распускавших о нем по Мадриду злобные и язвительные слухи. В первых рядах этих критиков был Гонгора, покинувший Кордову, чтобы обосноваться в столице; он буквально посылал в адрес Лопе проклятия. Его эпигоны, одни только и задетые Лопе, казалось, не понимали, что слова Лопе были обращены только к ним, и сделали вид, что защищают своего господина и учителя. Однажды ночью на окне рабочего кабинета Лопе, выходившем на улицу, они написали огромными буквами: «Да здравствует Гонгора!»

Гонгора же никак не мог усмирить свою злобу против Лопе, тем паче что ему самому пришлось отказаться от попыток писать для театра. Едва прибыв в Мадрид, он устроил публичное чтение двух своих пьес, работа над которыми уже близилась к завершению: «Стойкость Изабеллы» и «Доктор Карлино». Друзья Гонгоры наградили их аплодисментами, но на сцене театра их так и не сыграли. Гонгора понял, что драматургия — не его сфера деятельности.