Лопухи и лебеда

Она хлопочет у стола, достает с загнетки дымящийся горшок, отрезает краюху хлеба.

– Хлебы маненько подгоремши. Печка c норовом, ишо не приловчилася. А тяпло держить, не зазябнем…

Горница прибрана – печь блестит свежей побелкой, огонек лампадки мерцает под иконой в красном углу. Иван садится за стол:

– Вина нету?

Варвара виновато разводит руками:

– Откуль ему взяться?

Она стоит, смотрит, как он ест.

– Тута полку ишо б одну али пару, приколотишь? А то чугунчики на земле, неладно… Глянь, чего нашла…

Она принесла и положила перед ним ходики с потемневшим циферблатом.

– Карасином помыла, кажись, они целые. Поглядишь? Гирьки в сарае валялися. Вот тута и повесить. Мы сидим, а они себе стук-стук, то-то важно будеть…

Иван молча хлебает щи.

Под утро приснился Варваре сон.

Как будто догорают дрова в печи, пробежит пламя и спадет, угли мерцают. А сама печка вроде как не в избе стоит – не то в поле, не то на опушке.

И вдруг хлынула вода из печи и хлещет потоком, заливая все вокруг…

С перепугу Варвара проснулась и села на полатях.

В окошко под крышей пробивается рассвет. Ходики тикают на стене. Никого нет.

Варвара тащит в сарай котел с горячим варевом. Свиньи, толкаясь, спешат к корыту.

Она садится к корове, оглаживает вымя. На дворе стукает калитка. Слышны неверные шаги, громко хлопает дверь землянки. Варвара доит.

Иван, босой, стоит у стола, пьет квас. Лезет на полати, лежит, уставясь в закопченные бревна потолка.

– А другие-то бабы ничаво, дюже довольные, – бормочет он. – Порча-то, видать, в табе сидить.

Не поднимая головы, Варвара разливает молоко по горшкам.

Варвара идет через просторный господский сад.

В аллее работают мужики, забивают ящики, грузят на телеги. Ползет воз с горой антоновских яблок. Девки, перекликаясь звонкими голосами, сгребают и жгут листву.

Тропинка выводит Варвару на лесную дорогу.

Из-за темных елей виднеется покосившаяся замшелая банька.

Свет едва сочится в маленькое оконце. Не найдя иконы, Варвара перекрестилась на угол.

– Чего кстишься? Тута не церква… – сказал кто-то рядом.

Тряпье на полке зашевелилось, показалась косматая голова Чуманихи.

– На лавку положь, чего принясла…

Варвара послушно выложила яйца, хлеб, курицу, бутылку. Чуманиха слезла с полка, добыла уголек из печи, зажгла глиняную трубку.

– Ты ишо со двора не ступила, я уж чуяла. Давно тебе дожидаюся…

Порывшись в торбе, Чуманиха достает пучок сухой травы.

– Заваришь в горшок, да двенадцать дён мужика поить. В похлебку али в квас, он не почуеть…

Кряхтя, Чуманиха вытянула из-под лавки склянку, налила в нее воды.

– Одёжу прихватила мужикову?

Она взяла протянутую рубаху, осыпала золой, щепоть белого порошка бросила в склянку. Приложилась к бутылке, покурила, напустила дыму, стала раскачиваться и негромко бормотать.

Над склянкой закурился пар.

– Стану не благословяся, пойду не перекрестяся, с избы не дверями, со двора не воротами, во чистом поле стоить бес Сава, бес Колдун, бес Асаул, послужите мине, беси, как вы Ироду-царю служили, летите на окиян-море, на пуповине морской лежить Латырь-камень, на тем Латыре-камени стоить дуб булатной, и ветвие, и корень булатной…

Она раскачивалась все сильней, корчилась, как от судороги, взмахивала руками.

– Плюй, плюй! – вскрикнула Чуманиха.

Варвара послушно плевала.

– …И как тот дуб булатной, столь бы крепко и яро ставали у раба божия Ивана семьдесят семь жил и семьдесят семь суставов, и одна жила становая и любовная кость, и стоял бы на женску похоть, на полую место, на молоду молодицу, на красну дявицу, и стоял бы не погнулси, не ворохнулси, не пошаталси…

Цепенея от страха, Варвара увидела, что вода в склянке закипает…

Сад опустел, утонул в тумане.

У костра работники ели кулеш, да нажаривала гармошка. Мужик у телеги окликнул Варвару:

– Ты, што ль, Варькя? – Он засмеялся, и Варвара узнала Гришку. – Ай к Чуманихе собралася?

Варвара смутилась.

– Прогнал табе Егор?

– Да провались он… такой скучный, тридцать копеек зажилил. Все ему не по нутре, в кажную кормушку сунется…

От костра поднялся и подошел рыжий парень с ямочками на румяных щеках.

– Бабочка какая из себе славная! Зови, Гриша, до нашего салашу. Меня Митряем кличуть…

– Мне домой надоть…

– Ей на Сухалёв хутор, – пояснил Гришка. – С нашей деревни…

– А мы вас довезем, – ласково улыбался рыжий. – На конной тяге-то способней, чем ножки труждать. Захар, а Захар, доставим бабочку?

– Баловство одна, – отозвались от костра. – Небось, не твоя лошадь.

– Доставим, не сумлевайтеся, энто он заробемши, для грубости только. Увидал бабенку пригожую…

Варвара засмеялась.

– Поехали с нами, – поддержал Гришка. – Закусим маненько да тронем…

У костра мужик с гармошкой самозабвенно заливался:

…Уж вы слуги мои, слуги,

Слуги верныя мои,

Вы найдитя, привядитя

Ванькю-ключника ко мне…

Грубо накрашенная девка рядом с ним проснулась и потягивалась. Митряй разлил водку, протянул Варваре. Она отказалась.

– Беспременно выпить полагается, – прерывая музыку, сказал гармонист. – А то путя не будя. Захарка имянинник, андела его.

Именинник с ленивой ухмылкой разглядывал Варвару.