Лопухи и лебеда

– Зачем вы мине взамуж отдали! – вопила Варвара. – Али я вам постылая? Ножки ваши цаловать буду, христарадничать пойду, только заберитя!

С крыльца хмуро смотрели на них мужики.

У церкви топчется народ. Из толпы нарядных девок и баб доносятся взрывы смеха. Дёма Цыган развлекает их байками, скаля белые зубы, и то и дело косится на Варвару.

Она чувствует его взгляд и старается в ту сторону не смотреть.

Мужики потянулись к кабаку.

– А сам-то что ж? – спрашивает Феклушу Крячиха. – В городу застрял?

– Не поспел. Видать, не управился…

– В городу-то в соборе нонче сам преосвященный служить…

Подходит Панька, спускает Васятку, дает подзатыльник Тимохе, отряхивает его:

– В дерюге табе ходить! Домой ступайте…

Она спрашивает Феклушу:

– Вы на кладбище-то пойдете?

– Ишо вон святить не начинали, а дома-то делов…

– Без вас управим. Мы вона с Варькей…

Она подмигивает Варваре. Та с удивлением косится на Паньку.

– Ступайте вон лучше с Крячихой, поплакайте да яблочков на могилки положьте…

Когда Крячиха отворачивается, Панька говорит Феклуше:

– Слыхали, чего бабы брешуть? Папаша вроде Сухалёв хутор купили… Энто где уваровского купца зарезали?

Феклуша в страхе крестится:

– Спаси Христос! Место клятое, кабы чего не вышло…

На углу Панька сворачивает в сторону от дома.

– Куды?

Она тянет Варвару за собой, смеется:

– Ах ты тихоня белоглазая… Дёмка Цыган на угощенье звал.

– Да Иван узнаеть – убьеть!

– Невелик грех – в гости зашли, стакан вина выпили. Праздник же.

Панька, оглянувшись, зашептала со смехом:

– Влюбился в тебя Дёма, пристал как смола, полтора рубля обещался дать… Мужики в трактире, все одно пьяные придуть. Он не обманеть, Дёма, он до баб лютый! Дурой-то не будь, сразу не ложися, сперва денежки.

– Пустите мене…

Панька разозлилась:

– Ишь, богачка какая! Авось не лужа, хватить и мужу! Поди их заработай, полтора-то цалковых!

Варвара вырвалась и побежала. Панька закричала ей вслед на всю улицу:

– Боисся, что люди порчу твою увидють?

Посереди двора в пыли на солнце храпел Баранчик в пиджаке и сапогах. Рядом с ним стояла нераспряженная лошадь с телегой.

Варвара стала тормошить Баранчика:

– Вставайте, батюшка, Яков Трофимыч, страмота! Люди скажуть, хозяин разлегся на дороге, как бродяга какой…

Он открыл глаза, приподнялся, он был пьян и мрачен.

– Пойдемте, батюшка, я вас на постелю отведу…

На кровати он тут же захрапел. Она стащила с него сапоги. Вдруг он сел, рванул ворот рубахи.

– А не хошь волку на холку? – Он показал кукиш. – Баранчик-то ишо сам кому хошь рога сломить…

– Да ляжьте вы, чего вам млеется! Где же вы так нахлесталися?

Мутный взгляд его немного прояснился. Он поглядел по сторонам и стал вставать.

– Вина дай.

– Може, вам закуски какой раскинуть, с дороги-то? У меня уха доспемши…

– Можно, раскинь…

Варвара принесла огурцов, хлеба, достала бутылку из буфета. Он налил водки, выпил. Съел ложку ухи и отодвинул миску.

– Своди меня на сенник, дух тута тяжелый. – Он глянул на Варвару и мрачно засмеялся: – Я нонче такой кус откусил, дай боже проглотить…

В сарае он повалился в сено. Варвара принесла квасу, Баранчик жадно вытянул целый ковш. За распахнутой створкой был виден дед, сидевший на телеге.

– Иде все?

– Тетенька на кладбище собралися, мужики в трахтере, а Панькя…

– Ну, поцалуй меня ради праздника и ступай.

Варвара замялась.

– Ну?

Она опустилась на колени и чмокнула его в щеку.

– Кто ж так цалует? Ты как полагается, по-нашему, по-русски. – Он ухмыльнулся: – Не чужия мы.

– Да будеть вам…

Варвара робко потянулась к его щеке.

Он с силой дернул ее за плечи, она потеряла равновесие и упала на него. Он стал целовать ее в губы. Варвара рвалась, но Баранчик ловко перевернул ее на спину и навалился сверху.

– Папаша, окститеся, пуститя! Дедушка глядять!

Она закричала, чувствуя, что он задирает ей ноги, он накрыл ей рот огромной ладонью, а другой стаскивал свои портки. На мгновенье он приподнялся, рука его ослабла, и Варвара ударила его ногой в грудь. Он повалился на спину, стукнулся о камень и стал оседать.

Варвара вскочила, одергивая юбку:

– Батюшка, вы чего? Яков Трофимыч?

Она боязливо дотронулась до его плеча, встряхнула. Шея его дернулась, как у куклы. Варвара приподняла ему голову. Темная струйка вытекла из уха. Небольшая вмятина пониже затылка сочилась розовой кровью.

Дед на телеге сопел, пытаясь ухватить грушу деснами.

– Дедуня, ты же видал, видал?

Она рванула рубаху на груди и зашлась в крике.

По улице, обгоняя друг друга, бегут Иван с Егором. Крячиха, беспрерывно говоря, старается не отставать.

Толпа у ворот расступается, пропуская их в ограду.

Баранчик лежал на том же месте под навесом сарая, прикрытый попоной.

Панька, простоволосая, стояла над ним на коленях, царапала себе лицо, и слезы ручьем текли у нее из глаз.

– И-и-и, на кого же ты сыночков своих бросил, детушек горемычных! – взвыла она, увидав Ивана. – Закрыл свои ясны глазыньки, батюшка наш родный!

Иван приподнял попону, Панька, продолжая рыдать, схватила его за руку:

– Не трожь…

Под попоной Баранчик так и лежал со спущенными портками.

Посреди двора валялась, рыдая, Варвара. Феклуша била ее черенком метлы. Двор был полон народу.