Лось

Ей хотелось только есть — а мне уже жрать. Шесть "бодрячков", пусть и не на себя, кружили голову и сводили брюхо, сейчас я был согласен и на свежую крысу. Пошарившись по карманам, нащупал только горсть фантиков с чудом уцелевшей ириской, которую мигом попыталась присвоить Зайка:

— О! Конфетка!

Не успев сжать ладонь, чтобы предотвратить похищение, я сильным ударом выбил сладость из Инниной руки.

— Ты чего?!

— Перед полетом девчонки жрали эту гадость.

— О-о! — протянула моя подруга, найдя конфету в кустах и вернув мне, — Думаешь, отравлено?

— А черт его знает! — признался я, пряча улику обратно в карман, — Разберутся. Но ты давай и сама, и до Тушки доведи, что лучше пока есть только проверенное.

— Так это наши же ребята угощали?..

— Не факт. У Макса аллергия на мед, у Мишки болели зубы, Сашок просто сладкое не любит. Так что кто кого угощал еще неизвестно. Но лучше пока поостеречься.

Поднятые на прочесывание местности военные добрались до нас сильно затемно. С попить проблем не возникло — рядом в логу бил ключик, с помощью подручных средств нам даже лежачего Квадрата напоить удалось, но к встрече с поисковой группой мы уже дружно обгрызали молодую листву с веток, споря о достоинствах яблоневой древесины перед кленовой — как обычно, у четырех разных людей оказались разные предпочтения. Кроме голода нас донимали комары, слетевшиеся со всего леса на едва прикрытых идиотов — им-то никто не объяснил, что здесь застряла надежда всего человечества!

Юрка был плох, хотя, обсасывая сорванную специально для него лиственничную лапу, старался шутить наравне со всеми. С Тушкой тоже дела обстояли не очень — сотряс не игрушечки. Сначала она крепилась, но уже через час легла и больше не вставала, вынудив спасателей вытаскивать ее как и Квадрата из чащи на носилках. Нам с Инной, несмотря на резь в животах, пришлось оставаться на поляне до конца, чтобы проследить за выносом девяток. Впрочем, мы с ней, не особо церемонясь, разграбили группу несчастных (а попробуйте тащить четыре по сто с лишним килограммов по бурелому под наши грозные окрики!) на НЗ и надкусанную шоколадку, честно поделенные пополам.

А дальше — писанина, писанина, писанина: кто, что, когда, с кем… Только что покинутая Москва виделась только за решеткой предоставленной комнаты. Трое суток рапортов и допросов довели меня до цугундера — на сто раз повторяемые вопросы я начал огрызаться и хамить. Немного спасла положение явившаяся в место моего заточения майор Синицина — та самая подручная Забелиной, что сопровождала меня когда-то в Муромцево.

— Вас никто не обвиняет.

— Заметно! — окрысился я на ее примирительное замечание.

— Но нам надо понять, кто замешан.

— Я уже все написал и рассказал не по разу. Как ребята?

— Юрьев и Тушина идут на поправку в местном лазарете. С Гайновой все в порядке, синяки не в счет.

— Кто-то еще отравился?

— Нет. "Повезло" только вашему экипажу. Есть мысли, подозрения?

— Где был яд?

— В конфетах, ваши предположения оправдались. Сейчас мы выясняем, кто их принес.

— Однозначно не наши!

— Почему вы так считаете?

По новой затянул песню про аллергию Макса, зубы Мишки и нелюбовь к сладкому Саши. А на скепсис Синицыной взорвался:

— Черт с ним, давайте отбросим эти причины в сторону! Личные мотивы тоже отбросим — со всеми ними вся наша четверка была в ровных отношениях, никаких конфликтов, любовных треугольников или прочей глупости. С пилотами они вообще пересекались по минимуму — разработчики от КБ летали в основном только на первые окна

, потом с нами чаще Потеевская выдвигалась. И я уже молчу, что с Максом и Мишкой я плотно дружу. Налицо может быть только попытка срыва нашей программы, — Синицина издала поощряющий возглас, намекая на развитие темы, — Планировать такое нелепое покушение мог лишь человек, слабо знакомый с нашими буднями, чего не скажешь ни о ком из их троицы.

— Поясните!

— Во-первых, моя гибель ничего не решит, — стал я загибать пальцы. — Как бы я сам себя ни ценил, но значимость Воронина для проекта многократно превосходит мою. Девчонки и Юра проходят по той же графе — мы все отличные исполнители. Не станет нас — ну, может быть, немного забуксует обучение новеньких, но разберутся в конце концов. Весь мой талант — в умении дать направляющего пинка, и то не всегда получается.

— Не во всем согласна, даже чтобы дать тот самый пинок, о котором вы говорите, нужно знать: куда и зачем. У вас пока что получается намного лучше остальных. К тому же ценит вас за что-то Воронин? Не зря же он так бился за вас вначале и называет своей музой сейчас? До вашего появления его успехи были намного скромнее.

— Мы с Иваном Дмитриевичем удачно сработались, но это не значит, что он не сможет так же удачно сработаться с кем-то еще.

— Хорошо, с этим пунктом разобрались.

— Не разобрались, потому что я не сказал главного — все сказанное мной прекрасно знает любой в нашем КБ. Кудымов, Рыбаков и Панцырев — не исключение.

— Хорошо, принимается. Еще доводы будут?