Лотерея для неудачников

Валечка пристально вглядывалась в арку, пытаясь рассмотреть людей, стоящих возле нее. Узнает ли она его? Как он может выглядеть? Маленький или высокий? Полный или худой? В одном Валечка была почти уверена: он молодой и если не ее ровесник, то, по крайней мере, не слишком старше ее.

С каждым шагом дышать становилось все труднее. Ей как будто не хватало воздуха. Очертания людей возле арки становились все более отчетливыми, но у Валечки перед глазами пеленой стоял туман.

«Успокойся, – упрашивала себя Валечка, – ну чего ты так волнуешься? Это же обычное свидание, самое обычное… Сколько людей знакомится по Интернету, по СМС-переписке, и что? Неужели они все впадают в панику при встрече друг с другом?»

Возле ворот Валечка разглядела молодого длинноволосого парня в черной кожаной куртке-косухе, который крутил головой в разные стороны, словно кого-то высматривал.

«Он, – решила Валечка. – Neznakomec».

Парень вытащил из кармана мобильник и начал набивать сообщение.

«Наверное, он пишет мне…»

Валечка ускорила шаг.

«Только дождись меня, только дождись…»

Закончив возиться с телефоном, молодой человек убрал его в карман и, еще раз оглядевшись по сторонам, пошел в сторону шоссе.

Из Валечкиной сумки донеслось пиликанье. Пришло СМС. Значит, ее догадки оправдались. Значит, это он. Но почему он уходит?!

Читать сообщение времени не было, поэтому Валечка понеслась к Neznakomc'у. Он уже встал у края дороги и вытянул руку. Хотя Валечка ускорила темп, но бежать быстрее не получалось – мешали каблуки, которые она отважилась надеть впервые за несколько лет. И все ради Neznakomc'а, садившегося уже в так не вовремя затормозившую «шестерку»…

Валечка остановилась. Бежать было бессмысленно. Тяжело дыша, она смотрела на отъезжающую шестерку и чувствовала, как к глазам подкатывают слезы обиды.

Не дождался…

Люди пошли сплошным потоком, толкали ее локтями, задевали сумками, но ей было все равно. Она вытащила из сумки мобильник и прочитала сообщение.

Neznakomec.

«Прости меня, я испугался. Мне кажется, мы оба разочаруемся. Зря я это затеял…»

Валечка выбрала «позвонить» и долго слушала раздавшиеся в ответ долгие равнодушные гудки…

Глава 14

Как хорошо уметь читать…

История любви к книгам уходила корнями в самое раннее детство Костика.

Первой книгой, которую он взял в руки, был – нет, напрасно вы подумали о букваре или азбуке – томик стихотворений Александра Сергеевича Пушкина, старенький, с пожелтевшими страницами, но зато с прекрасными иллюстрациями. И именно их Костик, к четырем годам еще не выучившийся читать, мог разглядывать часами.

В пять лет – стараниями бабушки, учительницы русского и литературы, от которой, возможно, ему и передалась тяга к гуманитарным наукам, – он уже цитировал великого классика наизусть, удивляя домашних и гостей, преимущественно работников завода «Аметист», своей на редкость хорошо поставленной дикцией. Дядя Федя, коллега отца, и его жена Валентина Алексеевна, продавщица из соседнего овощного магазина, прямо-таки умилялись тому, как пятилетний мальчик тоненьким детским голосочком декламировал: «В день уныния – смирись, день веселья, верь, настанет»…

В шесть лет Костик пришел в школу, где выяснилось, что, в отличие от большинства одноклассников, на год старше его, он чуть ли не единственный умеет читать, причем читать не по слогам. Учительницу, женщину старой закалки, это почему-то задело. Поэтому Костик, скучавший на ее уроках, частенько получал по рукам пластиковой указкой и стоял в углу, рядом с кактусом, произраставшим в керамическом горшке, на пыльной полке шкафа.

В девять лет он и сам решил попробовать слагать стихи. Воспитанный на Пушкине и Лермонтове, Костик начал пописывать эпиграммы на одноклассников, что, естественно, им не очень-то понравилось. И, хотя эпиграммы цитировались всем классом, Костика периодически поколачивал кто-нибудь из обиженных одноклассников.

В двенадцать Костик уже выступал с собственными стихотворениями на всевозможных конкурсах чтецов, а в пятнадцать – сочинял для всевозможных школьных конкурсов, праздников и других подобных мероприятий. За это Костику прощались многие грехи, в том числе и полное отсутствие знаний по алгебре, которая давалась ему так же тяжело, как и геометрия, химия, физика, в общем, все технические дисциплины.

Поступив в университет, Костик почувствовал себя счастливым: его окружали люди, не только интересующиеся тем же, чем и он, но и пишущие, кто стихи, а кто и прозу. Он читал стихи своих однокурсников и частенько ощущал собственную ущербность: свои вялые рифмы на фоне их отточенного слога казались совсем уж неприличными. Но Костик, всегда отличавшийся повышенной самокритичностью, мог и заблуждаться, поэтому оценивать его стихотворения приходилось его же однокурсникам.