Ловец человеков

Впрочем, били его недолго. Так, по парочке плетей от каждого.

– Повторяю вопрос, – я встал, скинув с плеч мантию – жар от углей сильный пошел, а потеть мне не хотелось, – почему ты оказался здесь?

– Я выполнял приказ, – почти выплюнул Иоганн слова.

Истерит клиент, что очень даже хорошо. Хуже было бы, если бы он в апатию ушел. Процесс пошел, как любил говаривать Михаил Сергеевич Горбачев.

Ох, до чего же противно все это – людей пытать. Я бы его и так расколол, просто на логике, но времени истратил бы больше. Профессии историка и следователя, считай, одинаковые, только историк имеет дело с уже умершими фигурантами. Но на меня и так с недоуменным непониманием смотрят не только дон Саншо, но и его стрелки.

И гормоны в молодом теле бурлят. Так и хочется самолично этому дойчу морду разбить.

В кровь.

В смазь.

Подошел к пленнику и, пристально глядя ему в глаза, спросил:

– Правое или левое?

– Не понял? – забегал дойч глазками.

– А ты не понимай, ты отвечай: правое или левое?

– Ну, левое… – Мог бы мастер Грау пожать плечами – пожал бы.

Я вынул из ножен свой понтовый золотой кортик и отрезал ему левое ухо, которое на удивление очень легко отделилось от головы.

После того как он перестал подвывать-поскуливать, я ему это ухо показал, приговаривая:

– Ты сам выбрал.

Бросил его ухо на пол, чтобы он его видел, и наступил на него сапогом, с поворотом. Золотая шпора сверкнула сотней зайчиков от светильников.

– Понял?

Тот кивнул, насколько смог, насколько позволяла поза растянутого на импровизированной дыбе тела.

Подошел снова к нему почти вплотную, посмотрел прямо в белесые глаза и кольнул его кортиком через брэ в пах.

– Правое или левое? – спросил, не отпуская его взгляд.

– Что вы от меня хотите? – завизжал мастер Грау. – Я все скажу! Все что хотите скажу!!!

– Вот и все, – сказал я, поворачиваясь к удивленному дону Саншо, – и долго пытать не надо. Позови Микала с писчими принадлежностями, пусть составит протокол, как положено. Все должно быть по закону.

– А он сможет? – не поверил инфант.

– Сможет. Его готовили к принятию духовного сана, но он не захотел.

– А ты куда? – спросил дон Саншо.

– Поспать немного, брат. Меня сегодня эти переговоры на высшем уровне просто вымотали. Целый день ни словечка в простоте. Ходил как по лезвию бритвы.

Вошел в свою спальню и показалось мне, что я дверью ошибся.

Мой оруженосец Филипп, закинув ногу на ногу, весело трепался с какой-то девицей, сидящей за столом ко мне спиной. Его улыбчивая рожица, освещаемая трехрогим подсвечником, излучала полное удовольствие процессом.

– Вот ты где, – сказал я, убедившись, что нахожусь все же в своей спальне. – Прими мантию, Филипп.

Оруженосец моментально подорвался, подхватывая на руки тяжелый горностаевый плащ, а обернувшаяся девушка – моя белошвейка, как оказывается, – увидев меня в короне и мантии, с цепью ордена Горностая на груди, сползла с табурета на колени и сложила ладони у груди, склонив голову. Как на молитве.

Что за новости?

– Что тут происходит? – спрашиваю их вроде как безразлично, а у самого ревность взбрыкивает внутри.

Нет, ну надо же… Девку уводят. Даже не из стойла, а прямо из койки.

– Ничего особенного, сир, – отвечает дамуазо, принимая от меня меч, – просто развлекаю девушку.

Тут объект нашего разговора стал заваливаться на бок, и мы поспешили ее подхватить.

Девица в обмороке. В полной отключке. Не реагировала даже на легкие пощечины, как моментом среагировала бы любая баба, если она такое на публику разыгрывает. Никому не охота получать по морде, пусть даже в лечебных целях.

– Развлекаешь? – хмыкнул я Филиппу.

– Сир, я сам не понимаю, что с ней, – оправдывается пацанчик, – только что смеялась над моими шутками. Нормальная была.

– Давай, бери ее за ноги. Положим на кровать. Не на полу же ей валяться?

После того как уложили белошвейку, я снял с себя корону и орденскую цепь, отдал их оруженосцу.

Филипп быстро установил корону на мантии, которую уже успел свернуть и сложить на сундук. И обернул все цепью. Получилось красиво, хоть натюрморт рисуй.

– Подумай, во что все это надежно упаковать на время переезда, – кивнул я на регалии, – и тару подбери соответствующую, чтобы и в море, и в повозку, и на вьючное животное годилась.

И присел на табурет.

Филипп снял с меня сапоги с портянками. Ноги мне сказали: «Ох, как здорово!»

– Портянки в стирку отдай, – напомнил я оруженосцу.

Внутренне скривившись, мой благородный эскудеро все же не посмел что-то мне высказать. А то я не понимаю, что это ему не по чину, но пажа мы отослали в Руан (кстати, как он там? Храни его Господь), и на Микала не спихнуть – нет его в обозримом пространстве – протокол в ванной составляет.

– Свободен. До утра меня не беспокоить, только при пожаре не забудьте вынести в первую очередь. Но будить не надо. Задание понял?

Эскудеро подтверждающе закивал, пряча улыбку. И выскочил из комнаты.

Встав, я закрыл за ним засов. Доски пола приятно холодили ступни.